Название: Её война
Автор: ***
Бета: нет
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: missing scene
Персонажи: Мэйвис Вермиллион, Пурехито Геболг, Иван Дреяр, Юрий Дреяр, Варрод Шикен, Макаров Дреяр, Зереф упоминается
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (3086 слов)
Предупреждения: смерть персонажа
Дисклеймер: Хиро Машима
Ключ: Иван Дреяр
Содержание: Мэйвис знает: на войне нет места слабости.
От автора: Голимый хэдканон. Если вам кажется, что в фике нет смысла, то вам не кажется. Если вы думаете, что где-то запятая лишняя или пропущена, то, скорее всего, вы правы.
читать дальшеНа втором этаже, как и на первом, её встречает лишь пустота и разруха. Смятые полотна картин со сломанными рамами, разбросанная по комнате мебель, криво свисающие с резного потолка люстры и поблескивающие в их свете стекла от разбитых бутылей.
Когда-то роскошное убранство, достойное дворца, выглядит так, словно в нем побывало вражеское войско.
И пусть дом разгромлен и покинут владельцем уже несколько дней, он до сих пор остается резиденцией «Рэйвен Тейл», гораздой на подлости и западню.
Но Мэйвис всё равно идет по комнате без всякой осторожности, лишь осматривается внимательно, неспешно.
Ступая по изодранным в клочья коврам, она не ощущает холода каменных полов. Ей не доступен приторный запах пролитого спиртного. Хрустальные осколки графина не режут её бесплотные босые ноги. И, проводя рукой по роялю – единственной более-менее уцелевшей во всем доме вещи – Мэйвис не чувствует гладкой поверхности клавиш и тонкого слоя пыли, покрывающей пальцы.
Мэйвис мертва давным-давно.
Но отказаться от имитации жизни не в силах. Может скользить по воздуху, но предпочитает шагать. Проходит по винной лужице, приподнимая длинный подол платья. И, решив уйти, не переносит эфирное тело усилием мысли, а направляется к распахнутым дверям балкона.
Оглядывая напоследок разгромленную комнату, Мэйвис хмурится – раньше ей не нравилось, когда без надобности портили хорошие вещи – и неожиданно цепляется взглядом за что-то, не сразу осознавая даже, за что именно. Среди обломков дубового секретера, обрывков страниц виднеется четко выведенный на бумаге символ. Перекрещенные в форме сердца серпы.
Союз Балам. Темная гильдия. Враг.
Помедлив, она подходит ближе и, отодвигая в сторону книги и ворох нотных листов, достает потрепанную кожаную тетрадь. Мэйвис не нужно раскрывать её, чтобы узнать, кто владелец, но не может не поддаться порыву и не пролистать мельком дневник. А что это дневник, она понимает, только прочтя первые строки. Ровные круглые буквы, легкий наклон влево, завитушки - почерк, знакомый до боли, безукоризненный до тошноты.
Мэйвис улыбается уголком рта. Действительно, даже в нем, изменившемся до не узнаваемости, должно было остаться что-то, не тронутое временем.
- Этот дерзкий глупец…
По гневной и отрывистой речи понятно, что Пурехито с трудом сдерживает себя. Но Мэйвис не обращает на него внимания, она глядит на лежащего на койке Юрия, с ног до головы покрытого окровавленными бинтами, и не верит своим глазам.
Вычисления были верны, думает Мэйвис. Все расчеты указывали на то, что враг не решится, не рискнет…
- Тупоголовый идиот.
Но враг рискнул. И Юрий, веривший ей, Мастеру, безоговорочно и без оглядки, столкнулся с кем-то, намного его превосходящим.
«Слепой Бог» Клод. Ракшас «Тридцать Три Несчастья». Раны рваные, кожа покрыта ожогами – это не бесподобный мечник Мальрих. Мэйвис отрешенно перебирает в голове имена вражеских магов, способных сделать такое с одним из сильнейших в её гильдии. Она должна знать, кому во чтобы то не стало надо отплатить.
- Перестань уже, - от усталого, полного безысходности голоса Варрода Мэйвис вздрагивает. – Будто бы твои ругательства помогут ему продержаться.
- И то… верно.
Как ни странно, но первым к едва слышно сипящему Юрию подскакивает Пурехито:
- Тебе что, последние мозги отбили? Не говори ничего, ты совсем слаб! – он так тщательно скрывает свое облегчение, что оно видно каждому, кто присмотрится.
- Ха… Не верещи, мамочка, - Дреяр приоткрывает один глаз и Мэйвис, аккуратно присевшую рядом, обжигает его яростью. – Мне больно… значит, еще жив. Мы еще… поборемся…
Договорив из чистого упрямства, Юрий теряет сознание. И Пурехито, и Варрод синхронно выплевывают проклятья, тогда как медмаг сразу же начинает суетиться и выталкивать сопротивляющихся посетителей из больничного крыла, сердито бормоча что-то о глупости пациентов и бессовестных нарушителях покоя.
И пока все трое тихо шипят друг на друга, Мэйвис смотрит на тяжело дышащего Юрия, на своего товарища – беззастенчивого друга, нахального парня, бесстрашного воина. Она отпечатывает в сознании обожженные волосы, загипсованную ногу, каждое багряное пятно, не замечая, что до побелевших костяшек сжимает руки в кулаки.
Мэйвис не плачет, не кричит, не молится, не проклинает. Она даже не в ярости; мысли пребывают в ледяном спокойствии, а все чувства заострены до предела, как на поле битвы, как посреди сражения.
Когда Мэйвис встает, её глаза тускло поблескивают суровой решимостью.
Она выходит из лазарета последней.
- Скоро они атакуют, - говорит она ждущим неподалеку мужчинам. – Покажутся из леса, Варрод, на тебе оборона. Задержи их.
Шикен вздыхает, потирая переносицу, а затем кивает. Мэйвис провожает спускающегося в главный зал друга долгим, исполненным благодарности и теплоты взглядом.
- Что ты задумала? – нахмуренные брови, глубокие складки у поджатых губ – так выглядит вера Пурехито. И то, что друзья до сих пор, вопреки её ошибкам, доверяют ей свои жизни, укрепляет решимость Мэйвис.
- Я знаю, что делать, - отвечает она.
Вдвоём они идут вниз; ночь на улице; в гильдии тихо; на время краткой передышки все урывают кусочек сна; редких бодрствующих Мэйвис подбадривает ласковой улыбкой. Конечно, Юрий не умрет, обнадеживает она. От этих слов Пурехито рядом с ней кривит рот – наверное, тоже старается не думать о худшем.
Они минуют подвал, спускаются все глубже и глубже, куда за все время существования «Фэйри Тейл» не ступал никто, кроме них двоих. Мэйвис быстро распечатывает массивные гранитные врата и входит внутрь зала, который кажется слишком огромным и пустым несмотря на бесчисленные стеллажи, заваленные книгами, и гигантскую лакриму, перед которой останавливается Мэйвис.
- Кажется, я понял, что ты задумала, - Пурехито кладет ей на плечо тяжелую ладонь. – Это не просто безрассудство, это верная смерть. Твоё тело не выдержит. Даже обычный Закон Феи требует невероятных физических сил, а если его усилить драконьей лакримой…
- Своё тело я знаю лучше тебя, - Мэйвис говорит жестко, не позволяет сомневаться, душит сопротивление Геболга в зародыше. Она оборачивается резко; волосы хлещут по щекам; и раскидывает руки в стороны, словно готовясь обнять. - Я знаю, что оно не выдержит. Я сама сделала его таким.
Мэйвис не лжет. Когда-то давно, захваченная безумной мыслью, она провела эксперимент, стоившей ей возраста, большей части способностей и здоровья. В двадцать три года её тело выглядит на пятнадцать, изнутри медленно разлагаясь и разваливаясь.
- Не это важно сейчас, - качает головой она. Мэйвис садится на холодный мраморный пол – из всех каменных пород он лучше всего взаимодействует с волшебством – и магическим мелком, который достает из складок платья, начинает чертить. – Мы просто не способны победить в затяжной войне. Сколько у нас сильных магов? Ты, Варрод, Шия. Юрий, если встанет на ноги, погибнет в первом же бою. А от меня не так много проку. У нашего врага как минимум дюжина магов твоего уровня, а о тех, кто сильнее, нет никакой информации. Мы не выстоим, Пурехито, - не убеждает, а перечисляет факты, негромко, но веско – ни одного лишнего слова.
Под её порхающими пальцами с тихим звоном возникают цепочки рун, мерцающие ярко-желтым, синим и фиолетовым, сливаются в формулы и печати, выстраиваются в ровнехонькую, красивую, блестящую пятиконечную звезду. Мэйвис легко поднимается на ноги и прыгает в центр пентаграммы – вспышка активации слепит даже сквозь быстро опущенные веки. Приятным теплом обдает сначала щиколотки, а затем по каждому миллиметру кожи пробегает дрожь – звезда разрастается, обхватывает лакриму; слышно, как рядом Пурехито крепко сжимает челюсти, стиснув зубы, как он отходит назад, привычно чеканя шаг.
Мэйвис знает, что её не будут останавливать. Им, годы сражавшимся бок о бок, нет нужды вести долгие разговоры. Он, который был солдатом когда-то, и она, воюющая с шести лет, – возможно, во всей гильдии они единственные, до конца осознающие, что войн без жертв не бывает. И Мэйвис готова принести эту жертву.
- Ты так и не научилась писать нормально. Что за закорючки вместо цифр?
Мэйвис удивленно распахивает глаза, оглядывается на усмехающегося Геболга и фыркает обиженно:
- Просто это ты никудышный учитель, Пурехито!
Её наставник, старый друг, почти брат (вечно хмурый, неулыбчивый, суровый и неприступный, как утес) хмыкает в усы:
- Девчонка, - в его взгляде протест, смятение, горечь, гнев, скорбь и бесконечная, невыносимая тоска, но он ни произносит ни слова больше.
Мэйвис коротко, звонко смеётся и – ни страха, ни сомнений – делает шаг вперед. Как маг, как воин, как лидер, она следует своим понятиям о жизни и смерти. Лакрима, удивительная субстанция, принимает её в свое чрево без сопротивления, мягко обволакивает – только по коже проскальзывают жгучие искры. Но это – просто ненужная деталь, на ней нельзя заострять внимание. Мэйвис концентрируется, отстраняется от всего, что напоминает о её застывающей плоти, и ныряет в первобытную темноту, которая есть чистое сознание.
Враг, думает Мэйвис. Нужно найти врага.
Во мраке мгновенно вспыхивают огоньки – какие-то горят совсем слабо, пламенем угасающей свечи, многие полыхают подобно костру – так различаются волшебники по силе и способностям; она не ищет кого-то определенного, нет, она собирает остатки мощи и гасит их один за другим. Это очень сложно, на самом деле; что-то в ней мучительно стонет, корчится, ломается – может, это жалость, убиваемая ею в себе; она почти задыхается, но огни, беспомощно мигая, затухают – Мэйвис справляется. И в обмен на несколько десятков жизней она отдает свою.
Последнее, что чувствует Мэйвис, – как во тьме неожиданно рождается новый огонек, и замирает под воздействием лакримы её лихорадочно бьющееся сердце.
В Магнолии, в отличие от «цветущей» и никогда не спящей столицы, всегда тихо. Покой укутывает улицы так надежно, что слышно даже, как мотыльки упрямо бьются о фонари, или как проказник-ветер стучится в окна. Эта царящая в городе вечная безмятежность сбивает её с толку с тех пор, как она пробудилась в первый раз. Иногда ей кажется, будто она оказалась в пасти спящего зверя, не знающая, когда же он наконец проснется и проглотит свою добычу.
Это почти раздражает и почти выматывает, и поэтому Мэйвис из Крокуса перемещается сразу к старому зданию гильдии. Крепкое, выстроенное с тщанием и любовью, за семь лет оно не рухнуло и не обветшало. Разве что кое-где осыпалась черепица, слезла краска, да повыбивали оконные стекла. Но стоит оно по-прежнему прочно, защищает родную землю и хранит секреты, таящиеся в ней. Мэйвис обводит его острым взглядом, запоминает слабые места, подмечает удобные для обороны точки. При виде снесенных с петель дверей и вырванных с гвоздями досок, которыми они были заколочены, она кивает сама себе – инстинкт не подвёл и на этот раз.
Внутри темно, но пробивающиеся сквозь окна слабые лунные лучи позволяют разглядеть в устилающей пол пыли четкую цепочку следов. Следуя за ней, Мэйвис проходит мимо сваленных у стены скамеек и столов и спускается в подвал. Уже на третьем витке лестницы до неё доносится яростное бормотанье, шорохи, и скоро становится заметно свечение приведенных в действие заклинаний и дымный чад факелов.
Не таясь – она и сама не знает, почему существует только для членов гильдии – Мэйвис вступает в неровный круг света и совсем не удивляется, увидев в тупике рядом с винным погребом Ивана Дреяра, Мастера «Рэйвен Тейл».
- Она должна быть здесь! Почему я не могу найти её? Открывайся! – Иван Дреяр не просит – он требует, приказывает и беснуется, и злится от того, что ему противятся, что его желание (его прихоть) не спешат выполнять. Он скрежещет зубами, беспорядочно стучит, бьет кулаками по стене – потайную дверь так не ищут, так ведут себя, привлекая внимание, дети – и срывается на вопль: - Ты откроешься так или иначе!
Пурехито всегда оборонялся лучше, чем нападал. Щиты его не пробивали и секретные техники убийц драконов, так что Мэйвис даже не старается проследить, какие именно заклятия срываются с нервно дрожащих рук Ивана. Мэйвис вслушивается в непрекращающуюся ругань; в конце концов, она пришла сюда, ища его, только ради этого – узнать.
И Мэйвис узнаёт. Пусть и прошло более десятка лет, но она всё-таки не полностью забыла, каким был голос человека, первым встреченного ею после пробуждения.
Мэйвис узнаёт и открывает для него врата.
- Нав…ка о.. … …сь … уве… ..юме… ..ис…ар им…но …де… *
Лето. На остров Тенро изливается яростный тропический дождь. Мэйвис недавно стукнуло семь – короткие волосы, грязное залатанное платье, острые коленки и крохотные ручки, крепко держащие кинжал. Прямо перед ней, в песчаной жидкой грязи, лежит человек и не двигается. У него всклокоченная шевелюра, нелепо раскрытый рот, на плече – татуировка неизвестной Мэйвис гильдии, а на мокрой куртке расплывается багряное пятно. Этот человек мертв: ему в грудь только что вонзился её маленький кинжал, который она, наконец-то, заставила взлететь.
Этот человек действительно мертв, его губы не шевелятся, но сквозь завывание ветра Мэйвис почему-то продолжает слышать голос:
- … …сли мне… на… пать… моги… …кажу… …рой…святые… *
Она не может разобрать слов, но голос несет с собой волнение и тревогу; Мэйвис настороженно озирается, силясь разглядеть что-нибудь сквозь хлещущие по лицу косые струи, и не находит никого, с кем пришлось бы сражаться.
Удивительно, но понимание того, что это сон, доходит до неё лишь когда она бросает взгляд на тонущее в грязи тело. Замерев, она смотрит на человека, которого убила, и не чувствует ни ужаса, ни вины, ни сожаления. И это неправильно, знает Мэйвис. Потому что она помнит, помнит, как рыдала навзрыд, копая для этого человека могилу, ломая ногти и раздирая на ладошках кожу. Но сердце по-прежнему стучит ровно, и пальцы, стиснувшие рукоятку, не дрожат. Мэйвис абсолютно все равно.
Это был враг, почему-то думает она и напрягается, вновь различив голос в звуках дождя. Тот издаёт победный вскрик, и Мэйвис встряхивается и сосредотачивается, просыпаясь.
- Что за чёрт? – торжество в отчётливо звучащем голосе сменяет недоумение, и Мэйвис стремительно распахивает глаза. Буйство красок – яркая зелень деревьев, синева ясного неба, лимонное солнце – обрушивается на неё внезапно, и она моргает от неожиданности, прежде чем осознаёт, что вернулась на Тенро отнюдь не живой – рядом с перевёрнутой плитой и комьями развороченной земли на надгробном камне чётко выведено имя.
- Проклятье, старик Пурехито провёл меня и на этот раз! – недоумение за спиной перерастает в раздражение, и Мэйвис, оторвавшись от надгробия, оборачивается.
Закутанный в плащ мужчина, зло чертыхаясь, вертит в смуглых руках кусок драконьей лакримы; Мэйвис застывает на месте и не может отвести от неё глаз.
Лакрима – это оружие, бессонные ночи, закрытые ставни на улицах города, постоянная бдительность, кровь товарищей на бинтах из разодранных простыней. Лакрима – это опасение и подозрения, когда любой может быть врагом; это решимость сделать то, что необходимо; последний шаг и мягкое серебристое сияние.
Воспоминания возвращаются скачками, слишком быстро, слишком медленно. В голове шумит; где-то на краю сознания всхлипывает Зейра* и заразительно хохочет Юрий; пламя разгорается в темноте – неукротимое, грозное – а она не успела, не смогла, не довела до конца. Война ещё не закончена, леденеет Мэйвис и вмиг оказывается подле вора, ограбившего её могилу. Под капюшоном, накинутым им на голову, ей видны тонкие сухие губы, крючковатый нос и капризный подбородок.
- Впрочем, и эти крохи когда-нибудь пригодятся, - мужчина усмехается, жмет плечами и, спрятав лакриму в сумку на поясе, уходит прочь.
Наблюдая за ним, уверенно исчезающем в глубине леса, Мэйвис опускает руки, по которым уже начала струиться магическая сила. На спине у незнакомца красными нитями вышита эмблема «Фэйри Тейл».
- Так вот оно какое… Люмен Хистоар, оружие древних. Последняя драконья лакрима таких размеров. Восхитительное зрелище.
Иван обходит лакриму по широкому кругу, изучает её с жадным восторгом, норовит прикоснуться, но в последний момент отдергивает руку – страх в нём борется с алчностью и побеждает. Мэйвис давит вздох – она впустила его, чтобы убедиться… и убедилась. Наверное, она почувствовала бы разочарование, если бы могла.
- С наследием Зерефа и Люмен Хистоар я добьюсь успеха, - Иван облизывает пересохшие губы и говорит что-то ещё, но Мэйвис не слышит – одно-единственное имя эхом разносится в голове. Расчеты, расчеты, расчеты… полагаясь на них, она не видела в «Рэйвен Тейл» серьезной угрозы. Недооценила, проглядела, упустила – маленький черный зверь, создание черной магии! – Мэйвис ошиблась снова.
Будучи живой, она мечтала о мире. Маги бились на дуэлях до смерти, гильдии объединялись и уничтожали другие гильдии – за деньги, за славу, из-за обиды или просто так, - для Мэйвис это было привычное положение вещей, но ей претила постоянная готовность волшебников грызть друг другу глотки. Она умела и любила сражаться; она умела убивать – но не любила делать это; она сожалела, что иногда иного выхода не было.
Теперь вокруг неё мир: беспечные улицы, вечный праздник, маги, не знающие войны, и притаившийся враг, чья необузданная ярость выжжет всё дотла.
Но каким бы сильным Зереф ни был, ему не справиться со всеми в одиночку, холодно думает Мэйвис. Врата по её велению бесшумно захлопываются; Сфера Феи соскальзывает с перекрещенных пальцев и захватывает свою жертву. «А я позабочусь о том, чтобы он остался один».
Долгие секунды, пока заклятие набирает силу, Иван глядит на неё широко раскрытыми глазами – сквозь неё, разумеется – и беззвучно кричит, бьется так же отчаянно, как бабочка в паутине, – и столь же бессмысленно. От него несёт ненавистью, злобой и диким животным ужасом. Кроме крови, от Юрия в Иване нет ничего.
Это очень легко, на самом деле; перед Мэйвис не чей-то сын, муж, отец, а вражеский пособник, опасный тем, что всегда жалит в спину и исподтишка. Она не щадит его и других жалеть не станет. Мэйвис знает: на войне нет места слабости.
Сфера Феи с тихим гудением схлопывается, и всё, что было внутри Сферы, перестаёт существовать.
Постепенно шум и веселье в королевском дворце стихают. Победители и побежденные, разбившись на пары, танцуют; разноцветные наряды то и дело мелькают в зеркалах. Музыка в бальном зале играет нежная-нежная, Мэйвис сидит на перилах балкона и болтает ногами ей в такт – детская привычка, память тела.
- Пурехито сказал тебе, почему Юрий погиб? – повернувшись к собеседнику, спрашивает она.
Макаров сдвигает седые брови и неопределенно пожимает плечами:
- На гильдию напали, и отец был тяжело ранен. Когда нападение повторилось, он пытался защитить детей… его задело ударом реликвии Зерефа.
– Второго нападения не случилось бы, если бы я продержала заклятие чуть дольше, - Мэйвис качает головой, заметив, что Макаров хочет перебить, – она давно не нуждается в утешении. – И Юрия не ранили бы, если бы я не ошиблась в расчетах. Это моя вина.
- Я не допущу подобного больше, - она даёт обещание.
Позади них в подсвечниках, канделябрах и люстрах горят тысячи свечей, в их едва достигающем балкона свете видно, как морщины на лбу Макарова становятся глубже, как сурово поджимаются губы. В его глазах появляется молчаливый вопрос, и Мэйвис отвечает насквозь фальшивой улыбкой:
- Мне кажется, тебе стоит отпраздновать вместе со всеми, - скулы на помрачневшем лице Третьего обозначаются резче; он слышит несказанное: «В ближайшем времени у нас будет поводов для веселья».
Когда он уходит, Мэйвис обводит взглядом наполненный жизнью город, мигающий огнями. Быть может, на одной из его бесчисленных улочек бродит, беспокойный и неприкаянный, враг всего мира; терзаемый прошлым, раздираемый противоречиями, ищет выход из тупика, в который сам себя загнал. Мэйвис знает: война начнется, когда он решит, что другого выхода нет.
Мэйвис не боится.
Мэйвис готова воевать.
* - «Наверняка оно спрятано здесь. Уверен, Люмен Хистоар именно здесь».
* - «…если мне надо раскопать могилу. Я покажу, что Первая и Второй не святые».
* - Зейра, как и Юрий Дреяр – персонажи манги Fairy Tail Zero
Автор: ***
Бета: нет
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: missing scene
Персонажи: Мэйвис Вермиллион, Пурехито Геболг, Иван Дреяр, Юрий Дреяр, Варрод Шикен, Макаров Дреяр, Зереф упоминается
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (3086 слов)
Предупреждения: смерть персонажа
Дисклеймер: Хиро Машима
Ключ: Иван Дреяр
Содержание: Мэйвис знает: на войне нет места слабости.
От автора: Голимый хэдканон. Если вам кажется, что в фике нет смысла, то вам не кажется. Если вы думаете, что где-то запятая лишняя или пропущена, то, скорее всего, вы правы.
читать дальшеНа втором этаже, как и на первом, её встречает лишь пустота и разруха. Смятые полотна картин со сломанными рамами, разбросанная по комнате мебель, криво свисающие с резного потолка люстры и поблескивающие в их свете стекла от разбитых бутылей.
Когда-то роскошное убранство, достойное дворца, выглядит так, словно в нем побывало вражеское войско.
И пусть дом разгромлен и покинут владельцем уже несколько дней, он до сих пор остается резиденцией «Рэйвен Тейл», гораздой на подлости и западню.
Но Мэйвис всё равно идет по комнате без всякой осторожности, лишь осматривается внимательно, неспешно.
Ступая по изодранным в клочья коврам, она не ощущает холода каменных полов. Ей не доступен приторный запах пролитого спиртного. Хрустальные осколки графина не режут её бесплотные босые ноги. И, проводя рукой по роялю – единственной более-менее уцелевшей во всем доме вещи – Мэйвис не чувствует гладкой поверхности клавиш и тонкого слоя пыли, покрывающей пальцы.
Мэйвис мертва давным-давно.
Но отказаться от имитации жизни не в силах. Может скользить по воздуху, но предпочитает шагать. Проходит по винной лужице, приподнимая длинный подол платья. И, решив уйти, не переносит эфирное тело усилием мысли, а направляется к распахнутым дверям балкона.
Оглядывая напоследок разгромленную комнату, Мэйвис хмурится – раньше ей не нравилось, когда без надобности портили хорошие вещи – и неожиданно цепляется взглядом за что-то, не сразу осознавая даже, за что именно. Среди обломков дубового секретера, обрывков страниц виднеется четко выведенный на бумаге символ. Перекрещенные в форме сердца серпы.
Союз Балам. Темная гильдия. Враг.
Помедлив, она подходит ближе и, отодвигая в сторону книги и ворох нотных листов, достает потрепанную кожаную тетрадь. Мэйвис не нужно раскрывать её, чтобы узнать, кто владелец, но не может не поддаться порыву и не пролистать мельком дневник. А что это дневник, она понимает, только прочтя первые строки. Ровные круглые буквы, легкий наклон влево, завитушки - почерк, знакомый до боли, безукоризненный до тошноты.
Мэйвис улыбается уголком рта. Действительно, даже в нем, изменившемся до не узнаваемости, должно было остаться что-то, не тронутое временем.
***
- Этот дерзкий глупец…
По гневной и отрывистой речи понятно, что Пурехито с трудом сдерживает себя. Но Мэйвис не обращает на него внимания, она глядит на лежащего на койке Юрия, с ног до головы покрытого окровавленными бинтами, и не верит своим глазам.
Вычисления были верны, думает Мэйвис. Все расчеты указывали на то, что враг не решится, не рискнет…
- Тупоголовый идиот.
Но враг рискнул. И Юрий, веривший ей, Мастеру, безоговорочно и без оглядки, столкнулся с кем-то, намного его превосходящим.
«Слепой Бог» Клод. Ракшас «Тридцать Три Несчастья». Раны рваные, кожа покрыта ожогами – это не бесподобный мечник Мальрих. Мэйвис отрешенно перебирает в голове имена вражеских магов, способных сделать такое с одним из сильнейших в её гильдии. Она должна знать, кому во чтобы то не стало надо отплатить.
- Перестань уже, - от усталого, полного безысходности голоса Варрода Мэйвис вздрагивает. – Будто бы твои ругательства помогут ему продержаться.
- И то… верно.
Как ни странно, но первым к едва слышно сипящему Юрию подскакивает Пурехито:
- Тебе что, последние мозги отбили? Не говори ничего, ты совсем слаб! – он так тщательно скрывает свое облегчение, что оно видно каждому, кто присмотрится.
- Ха… Не верещи, мамочка, - Дреяр приоткрывает один глаз и Мэйвис, аккуратно присевшую рядом, обжигает его яростью. – Мне больно… значит, еще жив. Мы еще… поборемся…
Договорив из чистого упрямства, Юрий теряет сознание. И Пурехито, и Варрод синхронно выплевывают проклятья, тогда как медмаг сразу же начинает суетиться и выталкивать сопротивляющихся посетителей из больничного крыла, сердито бормоча что-то о глупости пациентов и бессовестных нарушителях покоя.
И пока все трое тихо шипят друг на друга, Мэйвис смотрит на тяжело дышащего Юрия, на своего товарища – беззастенчивого друга, нахального парня, бесстрашного воина. Она отпечатывает в сознании обожженные волосы, загипсованную ногу, каждое багряное пятно, не замечая, что до побелевших костяшек сжимает руки в кулаки.
Мэйвис не плачет, не кричит, не молится, не проклинает. Она даже не в ярости; мысли пребывают в ледяном спокойствии, а все чувства заострены до предела, как на поле битвы, как посреди сражения.
Когда Мэйвис встает, её глаза тускло поблескивают суровой решимостью.
Она выходит из лазарета последней.
- Скоро они атакуют, - говорит она ждущим неподалеку мужчинам. – Покажутся из леса, Варрод, на тебе оборона. Задержи их.
Шикен вздыхает, потирая переносицу, а затем кивает. Мэйвис провожает спускающегося в главный зал друга долгим, исполненным благодарности и теплоты взглядом.
- Что ты задумала? – нахмуренные брови, глубокие складки у поджатых губ – так выглядит вера Пурехито. И то, что друзья до сих пор, вопреки её ошибкам, доверяют ей свои жизни, укрепляет решимость Мэйвис.
- Я знаю, что делать, - отвечает она.
Вдвоём они идут вниз; ночь на улице; в гильдии тихо; на время краткой передышки все урывают кусочек сна; редких бодрствующих Мэйвис подбадривает ласковой улыбкой. Конечно, Юрий не умрет, обнадеживает она. От этих слов Пурехито рядом с ней кривит рот – наверное, тоже старается не думать о худшем.
Они минуют подвал, спускаются все глубже и глубже, куда за все время существования «Фэйри Тейл» не ступал никто, кроме них двоих. Мэйвис быстро распечатывает массивные гранитные врата и входит внутрь зала, который кажется слишком огромным и пустым несмотря на бесчисленные стеллажи, заваленные книгами, и гигантскую лакриму, перед которой останавливается Мэйвис.
- Кажется, я понял, что ты задумала, - Пурехито кладет ей на плечо тяжелую ладонь. – Это не просто безрассудство, это верная смерть. Твоё тело не выдержит. Даже обычный Закон Феи требует невероятных физических сил, а если его усилить драконьей лакримой…
- Своё тело я знаю лучше тебя, - Мэйвис говорит жестко, не позволяет сомневаться, душит сопротивление Геболга в зародыше. Она оборачивается резко; волосы хлещут по щекам; и раскидывает руки в стороны, словно готовясь обнять. - Я знаю, что оно не выдержит. Я сама сделала его таким.
Мэйвис не лжет. Когда-то давно, захваченная безумной мыслью, она провела эксперимент, стоившей ей возраста, большей части способностей и здоровья. В двадцать три года её тело выглядит на пятнадцать, изнутри медленно разлагаясь и разваливаясь.
- Не это важно сейчас, - качает головой она. Мэйвис садится на холодный мраморный пол – из всех каменных пород он лучше всего взаимодействует с волшебством – и магическим мелком, который достает из складок платья, начинает чертить. – Мы просто не способны победить в затяжной войне. Сколько у нас сильных магов? Ты, Варрод, Шия. Юрий, если встанет на ноги, погибнет в первом же бою. А от меня не так много проку. У нашего врага как минимум дюжина магов твоего уровня, а о тех, кто сильнее, нет никакой информации. Мы не выстоим, Пурехито, - не убеждает, а перечисляет факты, негромко, но веско – ни одного лишнего слова.
Под её порхающими пальцами с тихим звоном возникают цепочки рун, мерцающие ярко-желтым, синим и фиолетовым, сливаются в формулы и печати, выстраиваются в ровнехонькую, красивую, блестящую пятиконечную звезду. Мэйвис легко поднимается на ноги и прыгает в центр пентаграммы – вспышка активации слепит даже сквозь быстро опущенные веки. Приятным теплом обдает сначала щиколотки, а затем по каждому миллиметру кожи пробегает дрожь – звезда разрастается, обхватывает лакриму; слышно, как рядом Пурехито крепко сжимает челюсти, стиснув зубы, как он отходит назад, привычно чеканя шаг.
Мэйвис знает, что её не будут останавливать. Им, годы сражавшимся бок о бок, нет нужды вести долгие разговоры. Он, который был солдатом когда-то, и она, воюющая с шести лет, – возможно, во всей гильдии они единственные, до конца осознающие, что войн без жертв не бывает. И Мэйвис готова принести эту жертву.
- Ты так и не научилась писать нормально. Что за закорючки вместо цифр?
Мэйвис удивленно распахивает глаза, оглядывается на усмехающегося Геболга и фыркает обиженно:
- Просто это ты никудышный учитель, Пурехито!
Её наставник, старый друг, почти брат (вечно хмурый, неулыбчивый, суровый и неприступный, как утес) хмыкает в усы:
- Девчонка, - в его взгляде протест, смятение, горечь, гнев, скорбь и бесконечная, невыносимая тоска, но он ни произносит ни слова больше.
Мэйвис коротко, звонко смеётся и – ни страха, ни сомнений – делает шаг вперед. Как маг, как воин, как лидер, она следует своим понятиям о жизни и смерти. Лакрима, удивительная субстанция, принимает её в свое чрево без сопротивления, мягко обволакивает – только по коже проскальзывают жгучие искры. Но это – просто ненужная деталь, на ней нельзя заострять внимание. Мэйвис концентрируется, отстраняется от всего, что напоминает о её застывающей плоти, и ныряет в первобытную темноту, которая есть чистое сознание.
Враг, думает Мэйвис. Нужно найти врага.
Во мраке мгновенно вспыхивают огоньки – какие-то горят совсем слабо, пламенем угасающей свечи, многие полыхают подобно костру – так различаются волшебники по силе и способностям; она не ищет кого-то определенного, нет, она собирает остатки мощи и гасит их один за другим. Это очень сложно, на самом деле; что-то в ней мучительно стонет, корчится, ломается – может, это жалость, убиваемая ею в себе; она почти задыхается, но огни, беспомощно мигая, затухают – Мэйвис справляется. И в обмен на несколько десятков жизней она отдает свою.
Последнее, что чувствует Мэйвис, – как во тьме неожиданно рождается новый огонек, и замирает под воздействием лакримы её лихорадочно бьющееся сердце.
***
В Магнолии, в отличие от «цветущей» и никогда не спящей столицы, всегда тихо. Покой укутывает улицы так надежно, что слышно даже, как мотыльки упрямо бьются о фонари, или как проказник-ветер стучится в окна. Эта царящая в городе вечная безмятежность сбивает её с толку с тех пор, как она пробудилась в первый раз. Иногда ей кажется, будто она оказалась в пасти спящего зверя, не знающая, когда же он наконец проснется и проглотит свою добычу.
Это почти раздражает и почти выматывает, и поэтому Мэйвис из Крокуса перемещается сразу к старому зданию гильдии. Крепкое, выстроенное с тщанием и любовью, за семь лет оно не рухнуло и не обветшало. Разве что кое-где осыпалась черепица, слезла краска, да повыбивали оконные стекла. Но стоит оно по-прежнему прочно, защищает родную землю и хранит секреты, таящиеся в ней. Мэйвис обводит его острым взглядом, запоминает слабые места, подмечает удобные для обороны точки. При виде снесенных с петель дверей и вырванных с гвоздями досок, которыми они были заколочены, она кивает сама себе – инстинкт не подвёл и на этот раз.
Внутри темно, но пробивающиеся сквозь окна слабые лунные лучи позволяют разглядеть в устилающей пол пыли четкую цепочку следов. Следуя за ней, Мэйвис проходит мимо сваленных у стены скамеек и столов и спускается в подвал. Уже на третьем витке лестницы до неё доносится яростное бормотанье, шорохи, и скоро становится заметно свечение приведенных в действие заклинаний и дымный чад факелов.
Не таясь – она и сама не знает, почему существует только для членов гильдии – Мэйвис вступает в неровный круг света и совсем не удивляется, увидев в тупике рядом с винным погребом Ивана Дреяра, Мастера «Рэйвен Тейл».
- Она должна быть здесь! Почему я не могу найти её? Открывайся! – Иван Дреяр не просит – он требует, приказывает и беснуется, и злится от того, что ему противятся, что его желание (его прихоть) не спешат выполнять. Он скрежещет зубами, беспорядочно стучит, бьет кулаками по стене – потайную дверь так не ищут, так ведут себя, привлекая внимание, дети – и срывается на вопль: - Ты откроешься так или иначе!
Пурехито всегда оборонялся лучше, чем нападал. Щиты его не пробивали и секретные техники убийц драконов, так что Мэйвис даже не старается проследить, какие именно заклятия срываются с нервно дрожащих рук Ивана. Мэйвис вслушивается в непрекращающуюся ругань; в конце концов, она пришла сюда, ища его, только ради этого – узнать.
И Мэйвис узнаёт. Пусть и прошло более десятка лет, но она всё-таки не полностью забыла, каким был голос человека, первым встреченного ею после пробуждения.
Мэйвис узнаёт и открывает для него врата.
***
- Нав…ка о.. … …сь … уве… ..юме… ..ис…ар им…но …де… *
Лето. На остров Тенро изливается яростный тропический дождь. Мэйвис недавно стукнуло семь – короткие волосы, грязное залатанное платье, острые коленки и крохотные ручки, крепко держащие кинжал. Прямо перед ней, в песчаной жидкой грязи, лежит человек и не двигается. У него всклокоченная шевелюра, нелепо раскрытый рот, на плече – татуировка неизвестной Мэйвис гильдии, а на мокрой куртке расплывается багряное пятно. Этот человек мертв: ему в грудь только что вонзился её маленький кинжал, который она, наконец-то, заставила взлететь.
Этот человек действительно мертв, его губы не шевелятся, но сквозь завывание ветра Мэйвис почему-то продолжает слышать голос:
- … …сли мне… на… пать… моги… …кажу… …рой…святые… *
Она не может разобрать слов, но голос несет с собой волнение и тревогу; Мэйвис настороженно озирается, силясь разглядеть что-нибудь сквозь хлещущие по лицу косые струи, и не находит никого, с кем пришлось бы сражаться.
Удивительно, но понимание того, что это сон, доходит до неё лишь когда она бросает взгляд на тонущее в грязи тело. Замерев, она смотрит на человека, которого убила, и не чувствует ни ужаса, ни вины, ни сожаления. И это неправильно, знает Мэйвис. Потому что она помнит, помнит, как рыдала навзрыд, копая для этого человека могилу, ломая ногти и раздирая на ладошках кожу. Но сердце по-прежнему стучит ровно, и пальцы, стиснувшие рукоятку, не дрожат. Мэйвис абсолютно все равно.
Это был враг, почему-то думает она и напрягается, вновь различив голос в звуках дождя. Тот издаёт победный вскрик, и Мэйвис встряхивается и сосредотачивается, просыпаясь.
- Что за чёрт? – торжество в отчётливо звучащем голосе сменяет недоумение, и Мэйвис стремительно распахивает глаза. Буйство красок – яркая зелень деревьев, синева ясного неба, лимонное солнце – обрушивается на неё внезапно, и она моргает от неожиданности, прежде чем осознаёт, что вернулась на Тенро отнюдь не живой – рядом с перевёрнутой плитой и комьями развороченной земли на надгробном камне чётко выведено имя.
- Проклятье, старик Пурехито провёл меня и на этот раз! – недоумение за спиной перерастает в раздражение, и Мэйвис, оторвавшись от надгробия, оборачивается.
Закутанный в плащ мужчина, зло чертыхаясь, вертит в смуглых руках кусок драконьей лакримы; Мэйвис застывает на месте и не может отвести от неё глаз.
Лакрима – это оружие, бессонные ночи, закрытые ставни на улицах города, постоянная бдительность, кровь товарищей на бинтах из разодранных простыней. Лакрима – это опасение и подозрения, когда любой может быть врагом; это решимость сделать то, что необходимо; последний шаг и мягкое серебристое сияние.
Воспоминания возвращаются скачками, слишком быстро, слишком медленно. В голове шумит; где-то на краю сознания всхлипывает Зейра* и заразительно хохочет Юрий; пламя разгорается в темноте – неукротимое, грозное – а она не успела, не смогла, не довела до конца. Война ещё не закончена, леденеет Мэйвис и вмиг оказывается подле вора, ограбившего её могилу. Под капюшоном, накинутым им на голову, ей видны тонкие сухие губы, крючковатый нос и капризный подбородок.
- Впрочем, и эти крохи когда-нибудь пригодятся, - мужчина усмехается, жмет плечами и, спрятав лакриму в сумку на поясе, уходит прочь.
Наблюдая за ним, уверенно исчезающем в глубине леса, Мэйвис опускает руки, по которым уже начала струиться магическая сила. На спине у незнакомца красными нитями вышита эмблема «Фэйри Тейл».
***
- Так вот оно какое… Люмен Хистоар, оружие древних. Последняя драконья лакрима таких размеров. Восхитительное зрелище.
Иван обходит лакриму по широкому кругу, изучает её с жадным восторгом, норовит прикоснуться, но в последний момент отдергивает руку – страх в нём борется с алчностью и побеждает. Мэйвис давит вздох – она впустила его, чтобы убедиться… и убедилась. Наверное, она почувствовала бы разочарование, если бы могла.
- С наследием Зерефа и Люмен Хистоар я добьюсь успеха, - Иван облизывает пересохшие губы и говорит что-то ещё, но Мэйвис не слышит – одно-единственное имя эхом разносится в голове. Расчеты, расчеты, расчеты… полагаясь на них, она не видела в «Рэйвен Тейл» серьезной угрозы. Недооценила, проглядела, упустила – маленький черный зверь, создание черной магии! – Мэйвис ошиблась снова.
Будучи живой, она мечтала о мире. Маги бились на дуэлях до смерти, гильдии объединялись и уничтожали другие гильдии – за деньги, за славу, из-за обиды или просто так, - для Мэйвис это было привычное положение вещей, но ей претила постоянная готовность волшебников грызть друг другу глотки. Она умела и любила сражаться; она умела убивать – но не любила делать это; она сожалела, что иногда иного выхода не было.
Теперь вокруг неё мир: беспечные улицы, вечный праздник, маги, не знающие войны, и притаившийся враг, чья необузданная ярость выжжет всё дотла.
Но каким бы сильным Зереф ни был, ему не справиться со всеми в одиночку, холодно думает Мэйвис. Врата по её велению бесшумно захлопываются; Сфера Феи соскальзывает с перекрещенных пальцев и захватывает свою жертву. «А я позабочусь о том, чтобы он остался один».
Долгие секунды, пока заклятие набирает силу, Иван глядит на неё широко раскрытыми глазами – сквозь неё, разумеется – и беззвучно кричит, бьется так же отчаянно, как бабочка в паутине, – и столь же бессмысленно. От него несёт ненавистью, злобой и диким животным ужасом. Кроме крови, от Юрия в Иване нет ничего.
Это очень легко, на самом деле; перед Мэйвис не чей-то сын, муж, отец, а вражеский пособник, опасный тем, что всегда жалит в спину и исподтишка. Она не щадит его и других жалеть не станет. Мэйвис знает: на войне нет места слабости.
Сфера Феи с тихим гудением схлопывается, и всё, что было внутри Сферы, перестаёт существовать.
Постепенно шум и веселье в королевском дворце стихают. Победители и побежденные, разбившись на пары, танцуют; разноцветные наряды то и дело мелькают в зеркалах. Музыка в бальном зале играет нежная-нежная, Мэйвис сидит на перилах балкона и болтает ногами ей в такт – детская привычка, память тела.
- Пурехито сказал тебе, почему Юрий погиб? – повернувшись к собеседнику, спрашивает она.
Макаров сдвигает седые брови и неопределенно пожимает плечами:
- На гильдию напали, и отец был тяжело ранен. Когда нападение повторилось, он пытался защитить детей… его задело ударом реликвии Зерефа.
– Второго нападения не случилось бы, если бы я продержала заклятие чуть дольше, - Мэйвис качает головой, заметив, что Макаров хочет перебить, – она давно не нуждается в утешении. – И Юрия не ранили бы, если бы я не ошиблась в расчетах. Это моя вина.
- Я не допущу подобного больше, - она даёт обещание.
Позади них в подсвечниках, канделябрах и люстрах горят тысячи свечей, в их едва достигающем балкона свете видно, как морщины на лбу Макарова становятся глубже, как сурово поджимаются губы. В его глазах появляется молчаливый вопрос, и Мэйвис отвечает насквозь фальшивой улыбкой:
- Мне кажется, тебе стоит отпраздновать вместе со всеми, - скулы на помрачневшем лице Третьего обозначаются резче; он слышит несказанное: «В ближайшем времени у нас будет поводов для веселья».
Когда он уходит, Мэйвис обводит взглядом наполненный жизнью город, мигающий огнями. Быть может, на одной из его бесчисленных улочек бродит, беспокойный и неприкаянный, враг всего мира; терзаемый прошлым, раздираемый противоречиями, ищет выход из тупика, в который сам себя загнал. Мэйвис знает: война начнется, когда он решит, что другого выхода нет.
Мэйвис не боится.
Мэйвис готова воевать.
* - «Наверняка оно спрятано здесь. Уверен, Люмен Хистоар именно здесь».
* - «…если мне надо раскопать могилу. Я покажу, что Первая и Второй не святые».
* - Зейра, как и Юрий Дреяр – персонажи манги Fairy Tail Zero