Название: Сияние Фей
Автор: ***
Бета: увы, не успелось
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: драма, дарк, АУ
Персонажи: Кана, Фрид, Люси, другие.
Рейтинг: R
Размер: мини (~4600 слов)
Предупреждения: смерть персонажа; ООС вследствие АУ.
Дисклеймер: Хиро Машима.
Ключ: Фрид
Содержание: не доводит оно к добру, с колдунами дело иметь.
От автора: автор выдохся, так что автору нечего сказать.
читать дальшеПоселок спрятался в ложбине между двумя отрогами горы и с перевала, который Кана прошла утром, напоминало отпечаток птичьей лапы. У него и название было какое-то птичье – Кана, правда, не запомнила, какое именно. Не до того было: она прошла уже не один десяток таких поселков, и воспоминания о них путались в голове мерцающим паутиной.
Вакаба, один из завсегдатаев здешнего трактира, оказался на удивление разговорчивым: за те полчаса, которые Кана с ним пила, успел и работой похвастаться, и на злую жену нажаловаться, и даже на свидание попробовать пригласить. От последнего Кана отмахнулась уже почти автоматически: с того времени, как она начала жить с милым, остальные мужчины перестали ее интересовать в принципе. Отшивать их она уже привыкла, не обращая даже внимания.
– А еще, говорят, наш кузнец здесь к дочери мельника клинья подбивает, – радостно тараторил Вакаба, вытряхивая пепел из трубки прямо на пол. – Немного странный такой парень, мрачный все, говорит мало, с котом своим носится – но хороший, работящий, в общем. Мне он недавно котелок починил – жена сказала, новый покупать дорого, старый еще послужит. Вот старая карга, все бы ей деньги при себе побольше держать! Так о чем я?.. А! Вот! Мельниковой дочери -то хоть бы что: сама бледная, как мука, глазищи огромные, и ходит всегда молчаливая, на кузнеца не смотрит даже...
– Я извиняюсь, – Кана все-таки решилась перебить никак не кончающуюся болтовню: солнце за окном начинало медленно клониться к горизонту, а если Вакаба не знал, где искать, надо было спросить еще хоть несколько человек. С очередными сумерками день свадьбы все приближался, и Кане казалось, что в молчаливом воздухе каждую ночь чем дальше, тем громче тикали слышные только ей часы. Отчисленные ими минуты и секунды просеивались сквозь какое-то гигантское решето, убегая, ускользая просто у нее из пальцев.
– Я извиняюсь, – снова повторила Кана, нервно сжимая ремень сумки. – Вы все-таки можете рассказать мне о колдуне?
Вакаба запнулся на полуслове, нахмурился. Затем набил трубку свежим табаком, высек искру, глубоко затянгувся.
– Колдуна, значит, тебе надо, – сказал наконец через минуту молчания, рассматривая исподлобья. – И зачем же такой хорошей девушке с колдуном якшаться?
– Надо, – Кане показалось на мгновение, что в его голосе прозвучала печаль, но она решила, что это просто игра воображения. – Долго объяснять. Просто расскажите, где его найти.
Вакаба снова глубоко затянулся, тяжело вздохнул. Над столом повисло сладковатое облако дыма, и он раздраженно взмахнул рукой, пытаясь его разогнать.
– Я знаю, где он, – слова прозвучали крайне мрачно, однако Кана не обратила на это внимания. – Собственно, у нас тут все в селе знают. Только рассказывать не очень хотят – не доводит оно к добру, с колдунами дело иметь.
– Мне надо, – снова повторила Кана – голос на мгновение перестал слушаться и предательски дрогнул. – Расскажите. Пожалуйста.
Вакаба снова на нее покосился, третий раз затянулся, затем вынул трубку изо рта и положил на стол.
– Хорошо, расскажу, – как-то почти обреченно прозвучало в тишине.
Когда Кана переступила порог единственного в Холмах Фей отеля, над горами висел уже глубокий вечер. На фоне ясного синего неба с россыпью звезд горные хребты виднелись темными громадами и невыносимо давили на плечи. Кана не смогла сдержать вздох облегчения, когда их круг изменили тесные и закопченные, но намного более привычные стены столового зала.
Местный хозяин оказался веселым и словно постоянно захмелевшим мужчиной: радостно приветствовал ее, вручил кружку эля за счет заведения и даже прикрикнул двум белокурым девушкам на кухне, чтобы готовили быстрее. Кана невольно провела его усталым взглядом – в голове всплыла мысль, что раньше она наверняка бы с удовольствием выпила с ним на пару. Сейчас же бывшие гуляния казались столь далекими, что Кана почти удивлялась, как могла когда-то беззаботно вливать в себя кружку за кружкой и орать песни в трактирах до полуночи.
Стукнул стульчик с другой стороны стола, и Кана удивленно подняла голову. Напротив нее замерла, сжимая в руках дорожную сумку и немного неуверенно улыбаясь, невысокая блондинка. Волосы у нее было собраны в два коротких хвостика, в ушах сверкали серьги, выдавая небедную жительницу если не столицы, то точно какого-то из центральных крупных городов.
– Простите, можно к вам? А то места совсем не осталось, – девушка улыбнулась чуть шире и коротко оглянулась на зал. Кана невольно проследила за ее взглядом – все столы и правда оказались занятыми – и кивнула. В конце концов, не убудет от нее, если позволит просто посидеть рядом.
– Спасибо, – девушка улыбнулась уже увереннее и радостно упала на стульчик, тряхнув белокурыми хвостиками. – А я уже думала, что придется ждать, пока смогу поужинать.
Кана ее не слушала: ноги гудели после долгой дороги – она решила, что во что бы ни стало дойдет сегодня до Холмов Фей, поэтому вышла еще до того, как взошло солнце, и останавливалась только чтобы поесть и выпить воды. В голове звенела пустота, а по костям медленно начинал пробираться страх: Вакаба рассказал ей о колдуне – и Кана слабохарактерно думала, что лучше бы он кое о чем промолчал.
– Меня зовут Люси, – тем временем тараторила новая соседка, снимая с плеча сумку и укладывая ее на соседний стул. – Я – странствующий писатель, собираю легенды и поверья для своей книги. О Холмах Фей и горе Тенро, которая здесь совсем рядом, столько всяких слухов ходит – не передать! Вот я и решила, что обязательно надо самой приехать и во всем разобраться: народные легенды иногда так хорошо помогают, когда не хватает собственных идей в творчестве! А вы кто, откуда приехали? Как вас зовут?
Кана не отвечала: она смотрела на отполированную десятками, если не сотнями локтей поверхность стола, и ей казалось, что линии на ней складываются в какие-то непонятные, но пугающие фигуры.
Говорили, колдун прожил на свете более ста лет, но все еще выглядел как молодой и чрезвычайно красивый юноша. Говорили, он знает тайные магические письмена, может замораживать одним взглядом, а ночью перекидывается в гигантских филина и носится в поднебесье, выискивая запоздалых путников, чтобы схватить их когтями, утащить к себе и проводить над ними бесчеловечные эксперименты. Кана знала, что большинство сельских слухов всего лишь выдумки, но дрожь в коленях сдержать не могла: от одной мысли, что вот завтра она – одна-одинешенька – переступит порог дома колдуна, холодело все внутри.
-... Простите, я вам мешаю?
Кана вскинула удивленный взгляд на соседку – Люси, кажется, ее звали Люси – и недоуменно моргнула:
– Что?
– Я вам мешаю? – еще более виноватым тоном спросила Люси, бросая на нее неуверенный взгляд. – Если мешаю, то я могу уйти. Простите, я не хотела...
– А, нет, – Кана растерянно улыбнулась, выпрямляясь и откидываясь на спинку – стульчик тихо скрипнул плохо прибитыми ножками. – Не мешаете. Я просто задумалась, простите. Я Кана, просто путешествую здесь.
– Ну, а я, как уже говорила, Люси, – девушка протянула руку над столом и солнечно улыбнулась. – Будем знакомы?
Серая морось висела в воздухе и как будто прилипала на руках, плечах и спине, не давая нормально двигаться. Кана попыталась броситься вперед, но коротенькие ножки вязли в болоте, в которое вдруг превратилась главная улица города.
– Папа!
Карканье воронья заглушило тоненький крик, небо перечеркнули и будто разорвали взмахи черных крыльев – в серый туман медленно, словно над ними не властна была сила притяжения, начали падать крупные багровые капли. Они неспешно распылялись и окончательно рассеивались кровавым туманом за несколько секунд до того, как разбиться о землю, стелились, покрывая все вокруг – песок, камни, жидкие кустики травы между ними.
– Папа, не уходи! – фигура впереди казалась такой большой и такой недостижимо далекой для коротких рук шестилетней. – Не оставляй меня!
Широкий плащ невесомо колебался в тумане, за ним не было видно почти ничего – только затылок немного выглядывала из-за стоящего торчком воротника. Края темной ткани были рваными и будто растворялись в багрово-серой мгле – Кане казалось, что туман поглощает, отбирает у нее единственного родного...
– Не уходи, пожалуйста!
Дома с обеих сторон улицы изгибались, замыкаясь наверху, в разорванном крыльями воронья небе – словно это скалилась пасть какого-то чудовища, пожирая фигуру в темном плаще. Багровые капли продолжали невесомо опадать, рассеиваясь кровавым туманом, застилая зрение.
– Папа!!!..
...Кана резко открыла глаза, сминая дрожащими руками одеяло и хватая пересохшим ртом воздух.
Солнце еще только начало выглядывать из-за перевала, посылая косые лучи в долину, в которой спрятались Холмы Фей. Горы медленно исходили паром: почти под утро прошелестел дождь, и сейчас его капли испарялись из листьев и хвои, окутывая золотистым в солнечном свете маревом горные хребты.
Кана стояла на пороге отеля и никак не могла заставить сделать себя шаг вперед.
Было страшно. Просто страшно идти одной к колдуну, которого она так искала уже не одну неделю. Раньше Кане казалось, что когда она наконец его найдет ее не удержат ни ночь, ни дикие звери, ни какие-либо охранные заклинания – а сейчас она стояла на пороге и боялась сделать даже один шаг. Она пустым взглядом смотрела, как на веранде дома напротив ругались двое каких-то стариков – не супружеская ли пара? Высокая худощавая женщина с необычайно суровым лицом отчитывала за что-то смешного дедушку с кривоватой клюкой, тот раздраженно отмахивался от нее, сердито пыхтел трубкой, но видно было, что всерьез не обижался.
Кана смотрела на них, а в голове начинало крутиться, что, возможно, когда-то, много-много лет спустя они с милым тоже будут так сидеть на веранде и ругаться – не потому, что есть из-за чего ссориться, а просто через дурную привычку и потому, что так веселее начинать утро. А потом она успокоится, прекратит его отчитывать и пойдет готовить завтрак, а он будет греться на солнце, укрыв колени пледом, и читать свежую газету, чтобы потом перевести ее за кофе.
Кана моргнула и опустила взгляд. Милый всегда был против того, чтобы она искала отца. Говорил, что только безответственный придурок мог покинуть беременную женщину, повеявшись неизвестно куда, говорил, что человек, который не появился в ее жизни за все восемнадцать лет, не стоит такой прекрасной дочери, и начинал страшно сердиться, когда Кана пыталась что-то возражать. Она уже давно перестала поднимать в разговорах эту тему – но от желания найти отца отказаться не могла. Просто найти, увидеть наконец его лицо, посмотреть ему в глаза...
– Эй, ты уже идешь? – звонкий окрик сверху перебил мысль, зависнув в свежем воздухе. Кана медленно обернулась на голос.
Люси махала ей рукой, высунувшись из окна почти на половину. Белокурые хвостики болтались со стороны в сторону, серьги поблескивали в лучах солнца. Кана бледно улыбнулась.
– Да, – голос прозвучал немного хрипло, и она невольно прокашлялась: хотелось, чтобы слабость, страх и неуверенность не отражались хотя бы в нем. – Иду. Дела.
– Удачи тогда! – Люси еще раз помахала ей рукой, солнечно улыбаясь. – Встретимся за ужином!
– Ага, – Кана коротко кивнула и быстро отвернулась: улыбка уже сбежала с лица, губы невольно начали дрожать, в животе липким клубком затягивался страх.
Ее ждала встреча с колдуном.
В комнате царила полумрак. Кана боялась оглядываться по сторонам: на высоких, до самого потолка стеллажах тускло сияли бронзовыми буквами толстые фолианты и поблескивали филигранными боками какие-то причудливые предметы, которых она никогда раньше не видела. Одну широкую полку занимали банки заспиртованными в них органами и даже целыми трупами животных – Кане та бросилась в глаза еще в первый момент, как она переступила порог, и она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.
Колдун действительно оказался на удивление юным – едва не моложе на вид самой Каны. Он был именно таким, как описывал его Вакаба, с длинными волосами, тонкими чертами лица и стройной фигурой, однако Кана ни за что не смогла назвать его красивым.
У колдуна были страшные ярко-голубые глаза, которые, казалось, светились в полумраке комнаты.
– Можешь называть меня Фрид, – колдун обошел свой стол и сел в кресло, сложив ладони пальцами вместе. Удивительно, но у него был обычный стол, почти такой же, как у мэра Магнолии, того молодого человека с причудливой татуировкой на правой щеке, к которому Кана как-то ходила, чтобы получить разрешение на открытие собственного магазина. Это настолько поразило Кану, что она на несколько секунд даже забыла о страхе. Тот, однако, сразу вернулся, стоило только ей снова посмотреть в страшное ярко-голубые глаза колдуна.
– Ко мне обычно просто так не приходят. Чего тебе надо? – Кана отвела взгляд, опустив голову: за спиной колдуна виднелось гигантское чучело филина. Сразу же снова вспомнился рассказы Вакаба.
– Я... – она запнулась, не зная, как начать, затем сжала кулаки, почти до крови впившись ногтями в ладони. «Соберись! – билось в голове болезненными сполохами. – Ты же столько его искала! Ты так хочешь увидеть отца!»
– Я хочу найти одного человека, – она заставила себя поднять голову и твердо взглянуть в ярко-голубые глаза – теперь она была уверена, что они светятся в полумраке, хотя и почти незаметно. – Своего отца.
– И? – на лице Фрида не шелохнулся ни один мускул. – Я тут при чем?
– Вы колдун. Вы можете найти с помощью своих чар того, кого обычные люди не найдут, – сказала Кана, упорно сжимая кулаки. Колени начали дрожать, но она заставила себя не обращать на это внимания.
– Во-первых, не колдун, а волшебник, – Фрид опустил руки на подлокотники кресла и откинулся на спинку. – Я не занимаюсь шаманством на корешках и куклах вуду, я изучаю науку. Во-вторых, это только в детских сказочках можно сказать волшебное слово, и все произойдет, как захочется. Настоящие чары, которыми владею я, не имеют с этим ничего общего. И так они точно не сработают.
Кана стояла, и ей казалось, что из груди вместе вытащили весь воздух. Она столько искала этого колдуна – волшебника? хотя какая разница! – столько сил потратила на то, чтобы до него добраться. И вот он сейчас говорит ей, что то, чего она так стремилась...
– Хотя, – Фрид поднял на нее свой страшный взгляд, как будто специально ждал, прежде чем снова дать надежду, – вариант, который сможет тебе хоть немного помочь, существует.
Кана жадно впилась в него глазами.
– Я заплачу!!! – слова вырвались, прежде чем она успела подумать, что говорит. – Сколько надо будет! Я собрала достаточно денег, и у меня даже есть драгоценности!..
Фрид смотрел на нее таким равнодушным взглядом, что она даже без его слов поняла: то, что так ценилось обычными людьми, для него ничего не значило. Кана закусила губу, затем одним резким движением открыла сумку. На стол полетела колода карт Таро.
– Вот! – грудь раздирал отчаяние: колода была подарком матери, последней памятью. – Они волшебные, я знаю! Они подойдут?!
Фрид коротко взглянул на карты, подцепил одну пальцами – осторожно, почти брезгливо, словно какой-то мусор – и положил обратно.
– Дешевка, – слово холодно упало в тишину. – Только и годится, что гадать подругам, когда суженый встретится.
Кана задохнулась от гнева. В первую секунду она была готова броситься вперед, чтобы схватить этого проклятого колдуна за шиворот, но все же удержалась. Глаза отчаянно зажгло от слез.
– Что тогда тебе надо?! Моя душа?!! – голос сорвался на высокой ноте. Фрид едва слышно иронически фыркнул, снова складывая руки пальцами вместе.
– О нет, души – это одному моему кооллеге, а не ко мне, – сказал он с легкой улыбкой. – Меня интересует нечто несколько более материальное.
Кана стояла, ожидая, что он скажет. Тишина повисла, словно натянутая до звона струна.
– Мне нужно заклинание, – спокойно сказал Фрид, продолжая улыбаться уголками губ. – Заклинание с горы Тенро.
Как она возвращалась в отель, она не помнила. Наверное, только каким-то чудом нашла дорогу обратно в темноте – колдун жил далеко за городом, в густой чаще, она едва смогла до него добраться, когда шла вперед.
До отеля ее тоже довело просто какое-то чудо: всю дорогу в глазах стояли слезы, и Кана совершенно не видела, куда бредет. Ноги будто шли сами собой, сумка раз за разом била по боку, а она просто не замечала ничего вокруг.
Фрид, этот волшебник, попросил заклятие с горы Тенро. Кана не все поняла из того, что он говорил – а говорил он долго, о маге древних времен Мэйвис, которая была похоронена на вершине горы, о том, что ее сила была настолько могучей, что не рассеялась даже после смерти, а разделилась и так и осталась в мире. О волшебном барьере, который сам накрыл гору и не пускал туда никого, кто мог хоть немного владеть волшебством. И о Сиянии Фей – заклятье, которое собралось из сильнейших чар Мэйвис и осталось там, скрытое на ее могиле.
Фрид говорил, что далеко не один маг мечтал получить это заклятье, но ни один так и не смог пробраться сквозь барьер. А еще говорил, что обычные люди барьер могут пройти очень легко. И что именно поэтому хочет, чтобы она, Кана, достала ему это заклинание – в обмен на помощь в поисках отца.
Тихо скрипнула, закрываясь, дверь в комнату. Кана сделала шаг, второй, а потом бессильно сползла на пол, обхватила руками плечи и разрыдалась.
Гора Тенро считалась проклятым местом. Никто из смельчаков, которые туда отправлялись, не вернулся. Ночью над ней иногда танцевало, разливаясь мерцающими волнами во мраке, волшебное сияние, а звери, которые иногда забредали оттуда в известные людям леса, не напоминали ни одно из известных людям животных.
Кана закрыла лицо руками и сдавленно всхлипнула. Она ни за что не смогла бы добраться даже середины горы, не то что вершины, не смогла бы вернуться к Фриду с заклятьем – а значит, ей никогда не увидеть отца. Последняя надежда, которой она жила месяц своих путешествий, растаяла, разбилась, рассыпавшись осколками безнадежности.
Скрипнул несколько раз пол, откликаясь на чьи-то мягкие шаги. Кана медленно подняла голову.
– Господи, что с тобой?! – перед ней с тусклым ночником в руках стояла Люси, и в ее глазах был неприкрытый страх. – Ты так долго не возвращалась, я волновалась. Что случилось?
Кана всхлипнула, открыла рот, но не смогла заставить выдать себя хоть слово. Отчаянно мотнула головой – по щекам снова покатились слезы. Люси поспешно опустилась на колени, поставив ночник просто на пол, обняла ее за плечи.
– Что случилось? Рассказывай давай! – в ее взгляде была такая искренняя тревога, что Кана не удержалась, наклонилась вперед, уткнувшись ей носом в плечо, и разрыдалась вслух.
Она говорила долго, сумбурно, об отце, которого никогда в жизни не знала и которого так хотела увидеть. О чарах, которые единственные могли ей помочь его найти. О длинных, почти бесконечные поиски колдуна, о Фриде, который попросил такую страшную цену – и, кажется, еще о чем-то, Кана уже не помнила. Она просто говорила и говорила, пока сил не осталось совсем, а Люси все это время обнимала ее – и, кажется, тоже плакала вместе с ней. А когда слезы закончились, она осторожно отстранилась, улыбнулась немного неуверенно, но ободряюще.
– Пойдем вместе, – ее голос мягко вплелся в ночную тишину. – Вместе доберемся вершины горы Тенро. Я теперь просто не могу тебя покинуть одну, после всего, что ты мне рассказала – и самой как писателю такую возможность терять не стоит! Когда еще я смогу побывать на могиле самой Мэйвис?
Кана неверяще смотрела на Люси. Та ведь не могла, просто не могла вот так взять и...
– Пойдем вместе, – снова повторила Люси, вставая и улыбаясь уже шире. – И вместе получим наследство Мэйвис, чтобы найти твоего отца.
– Я, конечно, знала, что это будет не очень просто, но не думала, что все обернется так, – еле слышно прошептала Люси, вжимаясь спиной в дерево. Кана согласно кивнула, стараясь не только не шевелиться – даже не дышать.
За зарослями, которые они только что перескочили, прогудело: похоже, рой ос, который их преследовал, все-таки потерял их след. Рой больших – с кулак размером – ярко-малиновых ос.
– Знаешь, говорят, у Мэйвис в роду были феи, – все так же шепотом продолжила Люси, осторожно выглядывая из-за куста с большим пестрыми листьями. – Именно поэтому она так долго жила и имела такую огромную силу. Феи по легендам бессмертные – вот и Мэйвис не умерла как обычный человек: ее чары остались после смерти, накрыли эту гору и поменяли ее так, что теперь и не узнать.
Кана кивнула: что-то похожее рассказывал ей Фрид. Она тоже осторожно выглянула из-за зарослей, затем поднялась, придерживаясь за ветку дерева.
Руку обожгло: резко обернувшись, Кана увидела, как бледная зеленоватая лиана, которая еще несколько секунд назад мирно свисала между кустами, обвилась от запястья до локтя и стремительно тянулась дальше, до самого плеча.
– Кана! – Люси бросилась к ней, хотела было схватиться за лиану руками, но Кана успела ее оттолкнуит.
– Руби! Руби ее! – кожу немилосердно жгло, лиана с каждой секундой тянулась все ближе к плечу и шее. Люси на мгновение зстигла, затем выхватила охотничий нож – тот самого, который ей одолжила Кана, когда они только отправлялись. Замахнулась и со всей силы ударила.
Ядовито-зеленый сок брызнул во все стороны. Кана не удержалась и пошатнулась, свалившись в траву, лиана безжизненно сползла с ее руки, оставляя широкий коричневый след.
Люси уронила нож и бросилась к ней.
– Кана! – в ее голосе звучал страх. – Рука! Твоя рука!
– Все в порядке, оно почти не болит, – Кана встала, опираясь на целый локоть, и вымученно улыбнулась. – Просто царапина.
– Какая царапина, ты что говоришь?! – в глазах Люси стояли слезы. – Ее надо хотя бы перевязать!
– Говорю же, все в порядке, – Кана оперлась и на раненую руку, побледнела, однако улыбку на губах удержала. – Видишь? Совсем не больно.
Взгляд в Люси не изменился, но больше она ничего не сказала: просто молча сняла с плеча Каны ее сумку и повесила себе через спину.
Они шли уже долго, и чем выше поднимались, тем гуще и страннее становились заросли. Листья меняли цвет с привычного зеленого на синий, желтый и даже фиолетовый, на деревьях и кустах расцветали такие диковынные цветы, которых Кана не видела даже на иллюстрациях в книге детских сказок, мамином подарке да пятый день рождения. В траве и кронах деревьев что-то шипело, шелестело, пело трели и пищало. Несколько раз слышался гул гигантских малиновых ос, но Кане с Люси повезло на них больше не попасть.
Рука чем дальше, тем немилосерднее жгла. Кана уже до крови искусала губу, но останавливаться даже для того, чтобы перевязать руку, не собиралась: время было слишком дорогим. С каждым шагом они приближались к вершине горы – но солнце уже прошло свой зенит и неуклонно двигалось к не видной за кронами деревьев полоске горизонта. Кана изо всех сил старалась не думать о том, что будет, если они не выберутся с горы до наступления ночи.
Люси шла чуть впереди, все еще неся обе сумки – Кане так и не удалось отбить у нее свою – и время от времени начинала рассказывать какие-то легнды о Холмх Фей, горе Тенро и самой Мэйвис. Кана слушала ее вполуха – вместе с рукой то ли от усталости, то ли от высоты, на которую они поднялись, медленно начала болеть голова – но была безмерно благодарна. Она знала: если бы пошла сюда сама, уже давно погибла бы – и даже не потому, что не смогла бы убежать от ос или защититься от лианы.
– А еще, говорят, Мэйвис умела летать, – радостно болтала, шагая впереди и активно жестикулируя, Люси. – Это она тоже от фей унаследовала. И еще есть легенда, что она знала самого Темного мага Зерефа, который жил четыреста лет назад и...
Кана не успела понять, что случилось. Не успела не только протянуть руку – даже увидеть. Просто за кустами, которые отодвинула рукой, не глядя, Люси, вдруг оказалась пустота.
Коротко зашуршали камешки, скатываясь куда-то далеко вниз. Кана бросилась вперед, туда, где только что стояла подруга.
За кустами на нее слепо таращилась мглистым мраком пропасть.
Вершина горы тонула в тумане. Казалось, он будто отделил место могилы Мэйвис от джунглей и просто не пускал на голую каменистую поверхность ни деревья, ни зверей. Кана бессильно сделала несколько шагов и остановилась.
Она сама не знала, что ожидала здесь увидеть: некий мавзолей, курган, просто мраморную плиту. Люси не успела ей рассказать, как же умерла Мэйвис и кто ее хоронил – если хоронил вообще. И теперь не расскажет уже никогда.
В груди что-то больно сжалось, Кана споткнулась, пошатнулась, однако удержалась на ногах. Слез не было: казалось, они высохли, и только влажные капли тумана могли теперь оседать на щеках. Кана заставила себя глубоко вдохнуть, подняла голову и сделала еще один шаг вперед. Она должна была, просто должна была получить Сияние Фей, чтобы найти отца. Теперь уже – любой ценой. Иначе все оказалось бы бесполезным и бессмысленным.
Туман висел вокруг, и Кане казалось, что в нем вязнут звуки, свет, даже само время. Она брела вперед, не понимая, как долго уже идет и сколько шагов сделала. Все, казалось, замерло, застыло в белой мгле. Даже усталость потерялась в равнодушной тишине.
Впереди замаячила что-то темное, и Кана почти неверяще подняла голову. Среди тумана, словно разрезая его, стоял большой – почти в полтора человека ростом – камень: серый, шершавый, вымытый дождями, с огромной дырой ближе к верху. «Куриный бог», – невольно всплыли в голове давние слова матери.
Кана медленно подошла – и, словно откликаясь на ее присутствие, внутри дыры появился и запульсировал мягкий оранжевый свет. Он рос с каждым ее шагом, становился все больше и ярче, пока наконец не засиял маленьким солнцем, пронизывая лучами клубы тумана.
Кана осторожно протянула поцарапанные руки – и свет будто сам легло в них, наполнив пальцы мягким теплом. Вспыхнул немного ярче, затем поугас, словно притаился в содранных до крови ладонях.
Ноги подкосились, и Кана бессильно сползла на холодный камень. Положила руки с заклятьем – она почему-то не сомневалась, что держит именно так нужное Фриду Сияние Фей – на колени, склонила голову на бок, касаясь виском холодного камня, и закрыла веки, позволяя туману оседать на ресницах непролитыми слезами.
Глаза у Фрида нездорово блестели каждый раз, когда он косился в сторону оранжевого шарика в стеклянном резервуаре. Кане было безразлично: она слишком устала, чтобы думать хоть о чем-то, кроме поисков отца. Ноги не слушались совсем, и ей казалось, что больше она никогда не сможет ходить. Правда, грустить из-за этого у нее тоже уже не осталось сил.
Фрид метался по комнате – та теперь казалась такой тесной и обычной – хватая с полок какие-то книги, листая их,складывая их одна на другую. В его руке появлялся и исчезал стилос, то записывая что-то на бумаге, то выписывая магические руны прямо на стеклянном резервуаре с Сиянием Фей. Кана следила за этим из-под опущенных век. В голове гудела пустота.
Она не сразу поняла, зачем Фрид, уже в который раз пробегая мимо, бросил ей на колени смоченное в каком-то отваре полотенце – только когда через несколько секунд к ней вернулись и наспех замотали в это полотенце левую руку, вспомнила об ожоге от ядовитой лианы. Почти удивленно моргнула: боль перестала чувствовать уже очень давно.
Склянки на стеллажах напротив больше не пугали – как и чучело гигантского филина. Теперь Кана не понимала, как могла верить в басни крестьян и действительно думать, что Фрид ночью перевоплощается в птицу и нападает на путников. Не представляла себе, как могла увидеть некое мистическое сияние в таких обычных, пускай и ярко-голубых глазах.
Фрид тихо выругался сквозь зубы, выискивая на полках один волшебный аппарат среди кучи других, затем снова метнулся к резервуару. Кана медленно подняла голову.
– Наш договор, – она сама не узнала собственный голос, так хрипло то звучал. – Ты обещал, что за это заклятье поможешь мне найти отца.
Фрид развернулся на каблуках, открыл рот, словно уже готовясь сказать что-то раздраженное, но промолчал. Постоял несколько секунд, затем быстро подошел.
– Дай руку, – подхватил ее за запястье, поднимая вверх, взяр в руки стилос – Кане показалось, что тот просто материализовался в длинных пальцах.
– Я не могу просто найти твоего отца, – Фрид говорил быстро, даже нетерпеливо, а стилос выписывал на запыленной, вымазанной в грязи коже фиолетовые руны. – Но я могу наложить заклятье, которое поможет тебе его распознать. Руны начнут пульсировать на руке, когда он появится на расстоянии дня пешего пути от тебя и будет светиться тем сильнее, чем ближе ты подойдешь. А когда ты его встретишь, от них к нему протянется луч. Поняла?
Стилос сделал последнее движение над кожей. Руна вспыхнула фиолетом и погасла, будто ее никогда и не было.
Кана медленно поднялась. Бросила последний взгляд на Сияние Фей, кивнула Фриду, развернулась и, так и не сказав больше ни слова, вышла на улицу.
Эпилог
Магнолия встречала ее привычным шумом людных улиц и россыпями цветов. Кричали торговки за своими прилавками, орала дворовая детвора, играя в рыцарей, дремала на постах городская стража. Кана не замечала ничего вокруг: руны на руке начали бледно сиять со вчера и с каждым ее шагом пульсировали все сильнее.
Она почти бежала, проталкиваясь, иногда просто протискиваясь сквозь толпу, а такие знакомые повороты услужливо появлялись перед глазами в нужный момент. Дом был все ближе – Кана окончательно сорвалась на бег, спотыкаясь о вывернутые из мостовой камни и чьи-то ноги. Такая древняя, такая желанная еще с самого детства мечта, невозможная, как ей раньше казалось, скоро должна была осуществиться. Отец не оставил ее на эти долгие восемнадцать лет, он просто все это время искал ее и никак не мог найти. И вот наконец...
Кана завернула за последний угол и вылетела просто к собственному дому. Остановилась, хватая пересохшим ртом воздух, держась левой рукой за бок.
Руны сияли – ясно, уверенно, победно. Они знали: отец там, внутри, он наконец вернулся за ней, и теперь они всегда будут вместе. Кана в последний раз вдохнула ртом воздух, подбежала к двери, резко открыла ее.
– Кана! – Гилдарц, ее милый, ее жених, с которым она скоро должна была обвенчаться, стоял посреди коридора, удивленно на нее глядя. – А я уже хотел бежать тебя искать по всем знакомым: только что вернулся, а тебя нет, исчезла неизвестно куда!
Кана замерла, переводя дыхание. В голове еще успело пронестись: «Только бы Гилдарц с отцом еще не подрались...»
Руны на руке вспыхнули раз и протянули вперед яркую фиолетовую нить.
Автор: ***
Бета: увы, не успелось
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: драма, дарк, АУ
Персонажи: Кана, Фрид, Люси, другие.
Рейтинг: R
Размер: мини (~4600 слов)
Предупреждения: смерть персонажа; ООС вследствие АУ.
Дисклеймер: Хиро Машима.
Ключ: Фрид
Содержание: не доводит оно к добру, с колдунами дело иметь.
От автора: автор выдохся, так что автору нечего сказать.
читать дальшеПоселок спрятался в ложбине между двумя отрогами горы и с перевала, который Кана прошла утром, напоминало отпечаток птичьей лапы. У него и название было какое-то птичье – Кана, правда, не запомнила, какое именно. Не до того было: она прошла уже не один десяток таких поселков, и воспоминания о них путались в голове мерцающим паутиной.
Вакаба, один из завсегдатаев здешнего трактира, оказался на удивление разговорчивым: за те полчаса, которые Кана с ним пила, успел и работой похвастаться, и на злую жену нажаловаться, и даже на свидание попробовать пригласить. От последнего Кана отмахнулась уже почти автоматически: с того времени, как она начала жить с милым, остальные мужчины перестали ее интересовать в принципе. Отшивать их она уже привыкла, не обращая даже внимания.
– А еще, говорят, наш кузнец здесь к дочери мельника клинья подбивает, – радостно тараторил Вакаба, вытряхивая пепел из трубки прямо на пол. – Немного странный такой парень, мрачный все, говорит мало, с котом своим носится – но хороший, работящий, в общем. Мне он недавно котелок починил – жена сказала, новый покупать дорого, старый еще послужит. Вот старая карга, все бы ей деньги при себе побольше держать! Так о чем я?.. А! Вот! Мельниковой дочери -то хоть бы что: сама бледная, как мука, глазищи огромные, и ходит всегда молчаливая, на кузнеца не смотрит даже...
– Я извиняюсь, – Кана все-таки решилась перебить никак не кончающуюся болтовню: солнце за окном начинало медленно клониться к горизонту, а если Вакаба не знал, где искать, надо было спросить еще хоть несколько человек. С очередными сумерками день свадьбы все приближался, и Кане казалось, что в молчаливом воздухе каждую ночь чем дальше, тем громче тикали слышные только ей часы. Отчисленные ими минуты и секунды просеивались сквозь какое-то гигантское решето, убегая, ускользая просто у нее из пальцев.
– Я извиняюсь, – снова повторила Кана, нервно сжимая ремень сумки. – Вы все-таки можете рассказать мне о колдуне?
Вакаба запнулся на полуслове, нахмурился. Затем набил трубку свежим табаком, высек искру, глубоко затянгувся.
– Колдуна, значит, тебе надо, – сказал наконец через минуту молчания, рассматривая исподлобья. – И зачем же такой хорошей девушке с колдуном якшаться?
– Надо, – Кане показалось на мгновение, что в его голосе прозвучала печаль, но она решила, что это просто игра воображения. – Долго объяснять. Просто расскажите, где его найти.
Вакаба снова глубоко затянулся, тяжело вздохнул. Над столом повисло сладковатое облако дыма, и он раздраженно взмахнул рукой, пытаясь его разогнать.
– Я знаю, где он, – слова прозвучали крайне мрачно, однако Кана не обратила на это внимания. – Собственно, у нас тут все в селе знают. Только рассказывать не очень хотят – не доводит оно к добру, с колдунами дело иметь.
– Мне надо, – снова повторила Кана – голос на мгновение перестал слушаться и предательски дрогнул. – Расскажите. Пожалуйста.
Вакаба снова на нее покосился, третий раз затянулся, затем вынул трубку изо рта и положил на стол.
– Хорошо, расскажу, – как-то почти обреченно прозвучало в тишине.
Когда Кана переступила порог единственного в Холмах Фей отеля, над горами висел уже глубокий вечер. На фоне ясного синего неба с россыпью звезд горные хребты виднелись темными громадами и невыносимо давили на плечи. Кана не смогла сдержать вздох облегчения, когда их круг изменили тесные и закопченные, но намного более привычные стены столового зала.
Местный хозяин оказался веселым и словно постоянно захмелевшим мужчиной: радостно приветствовал ее, вручил кружку эля за счет заведения и даже прикрикнул двум белокурым девушкам на кухне, чтобы готовили быстрее. Кана невольно провела его усталым взглядом – в голове всплыла мысль, что раньше она наверняка бы с удовольствием выпила с ним на пару. Сейчас же бывшие гуляния казались столь далекими, что Кана почти удивлялась, как могла когда-то беззаботно вливать в себя кружку за кружкой и орать песни в трактирах до полуночи.
Стукнул стульчик с другой стороны стола, и Кана удивленно подняла голову. Напротив нее замерла, сжимая в руках дорожную сумку и немного неуверенно улыбаясь, невысокая блондинка. Волосы у нее было собраны в два коротких хвостика, в ушах сверкали серьги, выдавая небедную жительницу если не столицы, то точно какого-то из центральных крупных городов.
– Простите, можно к вам? А то места совсем не осталось, – девушка улыбнулась чуть шире и коротко оглянулась на зал. Кана невольно проследила за ее взглядом – все столы и правда оказались занятыми – и кивнула. В конце концов, не убудет от нее, если позволит просто посидеть рядом.
– Спасибо, – девушка улыбнулась уже увереннее и радостно упала на стульчик, тряхнув белокурыми хвостиками. – А я уже думала, что придется ждать, пока смогу поужинать.
Кана ее не слушала: ноги гудели после долгой дороги – она решила, что во что бы ни стало дойдет сегодня до Холмов Фей, поэтому вышла еще до того, как взошло солнце, и останавливалась только чтобы поесть и выпить воды. В голове звенела пустота, а по костям медленно начинал пробираться страх: Вакаба рассказал ей о колдуне – и Кана слабохарактерно думала, что лучше бы он кое о чем промолчал.
– Меня зовут Люси, – тем временем тараторила новая соседка, снимая с плеча сумку и укладывая ее на соседний стул. – Я – странствующий писатель, собираю легенды и поверья для своей книги. О Холмах Фей и горе Тенро, которая здесь совсем рядом, столько всяких слухов ходит – не передать! Вот я и решила, что обязательно надо самой приехать и во всем разобраться: народные легенды иногда так хорошо помогают, когда не хватает собственных идей в творчестве! А вы кто, откуда приехали? Как вас зовут?
Кана не отвечала: она смотрела на отполированную десятками, если не сотнями локтей поверхность стола, и ей казалось, что линии на ней складываются в какие-то непонятные, но пугающие фигуры.
Говорили, колдун прожил на свете более ста лет, но все еще выглядел как молодой и чрезвычайно красивый юноша. Говорили, он знает тайные магические письмена, может замораживать одним взглядом, а ночью перекидывается в гигантских филина и носится в поднебесье, выискивая запоздалых путников, чтобы схватить их когтями, утащить к себе и проводить над ними бесчеловечные эксперименты. Кана знала, что большинство сельских слухов всего лишь выдумки, но дрожь в коленях сдержать не могла: от одной мысли, что вот завтра она – одна-одинешенька – переступит порог дома колдуна, холодело все внутри.
-... Простите, я вам мешаю?
Кана вскинула удивленный взгляд на соседку – Люси, кажется, ее звали Люси – и недоуменно моргнула:
– Что?
– Я вам мешаю? – еще более виноватым тоном спросила Люси, бросая на нее неуверенный взгляд. – Если мешаю, то я могу уйти. Простите, я не хотела...
– А, нет, – Кана растерянно улыбнулась, выпрямляясь и откидываясь на спинку – стульчик тихо скрипнул плохо прибитыми ножками. – Не мешаете. Я просто задумалась, простите. Я Кана, просто путешествую здесь.
– Ну, а я, как уже говорила, Люси, – девушка протянула руку над столом и солнечно улыбнулась. – Будем знакомы?
Серая морось висела в воздухе и как будто прилипала на руках, плечах и спине, не давая нормально двигаться. Кана попыталась броситься вперед, но коротенькие ножки вязли в болоте, в которое вдруг превратилась главная улица города.
– Папа!
Карканье воронья заглушило тоненький крик, небо перечеркнули и будто разорвали взмахи черных крыльев – в серый туман медленно, словно над ними не властна была сила притяжения, начали падать крупные багровые капли. Они неспешно распылялись и окончательно рассеивались кровавым туманом за несколько секунд до того, как разбиться о землю, стелились, покрывая все вокруг – песок, камни, жидкие кустики травы между ними.
– Папа, не уходи! – фигура впереди казалась такой большой и такой недостижимо далекой для коротких рук шестилетней. – Не оставляй меня!
Широкий плащ невесомо колебался в тумане, за ним не было видно почти ничего – только затылок немного выглядывала из-за стоящего торчком воротника. Края темной ткани были рваными и будто растворялись в багрово-серой мгле – Кане казалось, что туман поглощает, отбирает у нее единственного родного...
– Не уходи, пожалуйста!
Дома с обеих сторон улицы изгибались, замыкаясь наверху, в разорванном крыльями воронья небе – словно это скалилась пасть какого-то чудовища, пожирая фигуру в темном плаще. Багровые капли продолжали невесомо опадать, рассеиваясь кровавым туманом, застилая зрение.
– Папа!!!..
...Кана резко открыла глаза, сминая дрожащими руками одеяло и хватая пересохшим ртом воздух.
Солнце еще только начало выглядывать из-за перевала, посылая косые лучи в долину, в которой спрятались Холмы Фей. Горы медленно исходили паром: почти под утро прошелестел дождь, и сейчас его капли испарялись из листьев и хвои, окутывая золотистым в солнечном свете маревом горные хребты.
Кана стояла на пороге отеля и никак не могла заставить сделать себя шаг вперед.
Было страшно. Просто страшно идти одной к колдуну, которого она так искала уже не одну неделю. Раньше Кане казалось, что когда она наконец его найдет ее не удержат ни ночь, ни дикие звери, ни какие-либо охранные заклинания – а сейчас она стояла на пороге и боялась сделать даже один шаг. Она пустым взглядом смотрела, как на веранде дома напротив ругались двое каких-то стариков – не супружеская ли пара? Высокая худощавая женщина с необычайно суровым лицом отчитывала за что-то смешного дедушку с кривоватой клюкой, тот раздраженно отмахивался от нее, сердито пыхтел трубкой, но видно было, что всерьез не обижался.
Кана смотрела на них, а в голове начинало крутиться, что, возможно, когда-то, много-много лет спустя они с милым тоже будут так сидеть на веранде и ругаться – не потому, что есть из-за чего ссориться, а просто через дурную привычку и потому, что так веселее начинать утро. А потом она успокоится, прекратит его отчитывать и пойдет готовить завтрак, а он будет греться на солнце, укрыв колени пледом, и читать свежую газету, чтобы потом перевести ее за кофе.
Кана моргнула и опустила взгляд. Милый всегда был против того, чтобы она искала отца. Говорил, что только безответственный придурок мог покинуть беременную женщину, повеявшись неизвестно куда, говорил, что человек, который не появился в ее жизни за все восемнадцать лет, не стоит такой прекрасной дочери, и начинал страшно сердиться, когда Кана пыталась что-то возражать. Она уже давно перестала поднимать в разговорах эту тему – но от желания найти отца отказаться не могла. Просто найти, увидеть наконец его лицо, посмотреть ему в глаза...
– Эй, ты уже идешь? – звонкий окрик сверху перебил мысль, зависнув в свежем воздухе. Кана медленно обернулась на голос.
Люси махала ей рукой, высунувшись из окна почти на половину. Белокурые хвостики болтались со стороны в сторону, серьги поблескивали в лучах солнца. Кана бледно улыбнулась.
– Да, – голос прозвучал немного хрипло, и она невольно прокашлялась: хотелось, чтобы слабость, страх и неуверенность не отражались хотя бы в нем. – Иду. Дела.
– Удачи тогда! – Люси еще раз помахала ей рукой, солнечно улыбаясь. – Встретимся за ужином!
– Ага, – Кана коротко кивнула и быстро отвернулась: улыбка уже сбежала с лица, губы невольно начали дрожать, в животе липким клубком затягивался страх.
Ее ждала встреча с колдуном.
В комнате царила полумрак. Кана боялась оглядываться по сторонам: на высоких, до самого потолка стеллажах тускло сияли бронзовыми буквами толстые фолианты и поблескивали филигранными боками какие-то причудливые предметы, которых она никогда раньше не видела. Одну широкую полку занимали банки заспиртованными в них органами и даже целыми трупами животных – Кане та бросилась в глаза еще в первый момент, как она переступила порог, и она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.
Колдун действительно оказался на удивление юным – едва не моложе на вид самой Каны. Он был именно таким, как описывал его Вакаба, с длинными волосами, тонкими чертами лица и стройной фигурой, однако Кана ни за что не смогла назвать его красивым.
У колдуна были страшные ярко-голубые глаза, которые, казалось, светились в полумраке комнаты.
– Можешь называть меня Фрид, – колдун обошел свой стол и сел в кресло, сложив ладони пальцами вместе. Удивительно, но у него был обычный стол, почти такой же, как у мэра Магнолии, того молодого человека с причудливой татуировкой на правой щеке, к которому Кана как-то ходила, чтобы получить разрешение на открытие собственного магазина. Это настолько поразило Кану, что она на несколько секунд даже забыла о страхе. Тот, однако, сразу вернулся, стоило только ей снова посмотреть в страшное ярко-голубые глаза колдуна.
– Ко мне обычно просто так не приходят. Чего тебе надо? – Кана отвела взгляд, опустив голову: за спиной колдуна виднелось гигантское чучело филина. Сразу же снова вспомнился рассказы Вакаба.
– Я... – она запнулась, не зная, как начать, затем сжала кулаки, почти до крови впившись ногтями в ладони. «Соберись! – билось в голове болезненными сполохами. – Ты же столько его искала! Ты так хочешь увидеть отца!»
– Я хочу найти одного человека, – она заставила себя поднять голову и твердо взглянуть в ярко-голубые глаза – теперь она была уверена, что они светятся в полумраке, хотя и почти незаметно. – Своего отца.
– И? – на лице Фрида не шелохнулся ни один мускул. – Я тут при чем?
– Вы колдун. Вы можете найти с помощью своих чар того, кого обычные люди не найдут, – сказала Кана, упорно сжимая кулаки. Колени начали дрожать, но она заставила себя не обращать на это внимания.
– Во-первых, не колдун, а волшебник, – Фрид опустил руки на подлокотники кресла и откинулся на спинку. – Я не занимаюсь шаманством на корешках и куклах вуду, я изучаю науку. Во-вторых, это только в детских сказочках можно сказать волшебное слово, и все произойдет, как захочется. Настоящие чары, которыми владею я, не имеют с этим ничего общего. И так они точно не сработают.
Кана стояла, и ей казалось, что из груди вместе вытащили весь воздух. Она столько искала этого колдуна – волшебника? хотя какая разница! – столько сил потратила на то, чтобы до него добраться. И вот он сейчас говорит ей, что то, чего она так стремилась...
– Хотя, – Фрид поднял на нее свой страшный взгляд, как будто специально ждал, прежде чем снова дать надежду, – вариант, который сможет тебе хоть немного помочь, существует.
Кана жадно впилась в него глазами.
– Я заплачу!!! – слова вырвались, прежде чем она успела подумать, что говорит. – Сколько надо будет! Я собрала достаточно денег, и у меня даже есть драгоценности!..
Фрид смотрел на нее таким равнодушным взглядом, что она даже без его слов поняла: то, что так ценилось обычными людьми, для него ничего не значило. Кана закусила губу, затем одним резким движением открыла сумку. На стол полетела колода карт Таро.
– Вот! – грудь раздирал отчаяние: колода была подарком матери, последней памятью. – Они волшебные, я знаю! Они подойдут?!
Фрид коротко взглянул на карты, подцепил одну пальцами – осторожно, почти брезгливо, словно какой-то мусор – и положил обратно.
– Дешевка, – слово холодно упало в тишину. – Только и годится, что гадать подругам, когда суженый встретится.
Кана задохнулась от гнева. В первую секунду она была готова броситься вперед, чтобы схватить этого проклятого колдуна за шиворот, но все же удержалась. Глаза отчаянно зажгло от слез.
– Что тогда тебе надо?! Моя душа?!! – голос сорвался на высокой ноте. Фрид едва слышно иронически фыркнул, снова складывая руки пальцами вместе.
– О нет, души – это одному моему кооллеге, а не ко мне, – сказал он с легкой улыбкой. – Меня интересует нечто несколько более материальное.
Кана стояла, ожидая, что он скажет. Тишина повисла, словно натянутая до звона струна.
– Мне нужно заклинание, – спокойно сказал Фрид, продолжая улыбаться уголками губ. – Заклинание с горы Тенро.
Как она возвращалась в отель, она не помнила. Наверное, только каким-то чудом нашла дорогу обратно в темноте – колдун жил далеко за городом, в густой чаще, она едва смогла до него добраться, когда шла вперед.
До отеля ее тоже довело просто какое-то чудо: всю дорогу в глазах стояли слезы, и Кана совершенно не видела, куда бредет. Ноги будто шли сами собой, сумка раз за разом била по боку, а она просто не замечала ничего вокруг.
Фрид, этот волшебник, попросил заклятие с горы Тенро. Кана не все поняла из того, что он говорил – а говорил он долго, о маге древних времен Мэйвис, которая была похоронена на вершине горы, о том, что ее сила была настолько могучей, что не рассеялась даже после смерти, а разделилась и так и осталась в мире. О волшебном барьере, который сам накрыл гору и не пускал туда никого, кто мог хоть немного владеть волшебством. И о Сиянии Фей – заклятье, которое собралось из сильнейших чар Мэйвис и осталось там, скрытое на ее могиле.
Фрид говорил, что далеко не один маг мечтал получить это заклятье, но ни один так и не смог пробраться сквозь барьер. А еще говорил, что обычные люди барьер могут пройти очень легко. И что именно поэтому хочет, чтобы она, Кана, достала ему это заклинание – в обмен на помощь в поисках отца.
Тихо скрипнула, закрываясь, дверь в комнату. Кана сделала шаг, второй, а потом бессильно сползла на пол, обхватила руками плечи и разрыдалась.
Гора Тенро считалась проклятым местом. Никто из смельчаков, которые туда отправлялись, не вернулся. Ночью над ней иногда танцевало, разливаясь мерцающими волнами во мраке, волшебное сияние, а звери, которые иногда забредали оттуда в известные людям леса, не напоминали ни одно из известных людям животных.
Кана закрыла лицо руками и сдавленно всхлипнула. Она ни за что не смогла бы добраться даже середины горы, не то что вершины, не смогла бы вернуться к Фриду с заклятьем – а значит, ей никогда не увидеть отца. Последняя надежда, которой она жила месяц своих путешествий, растаяла, разбилась, рассыпавшись осколками безнадежности.
Скрипнул несколько раз пол, откликаясь на чьи-то мягкие шаги. Кана медленно подняла голову.
– Господи, что с тобой?! – перед ней с тусклым ночником в руках стояла Люси, и в ее глазах был неприкрытый страх. – Ты так долго не возвращалась, я волновалась. Что случилось?
Кана всхлипнула, открыла рот, но не смогла заставить выдать себя хоть слово. Отчаянно мотнула головой – по щекам снова покатились слезы. Люси поспешно опустилась на колени, поставив ночник просто на пол, обняла ее за плечи.
– Что случилось? Рассказывай давай! – в ее взгляде была такая искренняя тревога, что Кана не удержалась, наклонилась вперед, уткнувшись ей носом в плечо, и разрыдалась вслух.
Она говорила долго, сумбурно, об отце, которого никогда в жизни не знала и которого так хотела увидеть. О чарах, которые единственные могли ей помочь его найти. О длинных, почти бесконечные поиски колдуна, о Фриде, который попросил такую страшную цену – и, кажется, еще о чем-то, Кана уже не помнила. Она просто говорила и говорила, пока сил не осталось совсем, а Люси все это время обнимала ее – и, кажется, тоже плакала вместе с ней. А когда слезы закончились, она осторожно отстранилась, улыбнулась немного неуверенно, но ободряюще.
– Пойдем вместе, – ее голос мягко вплелся в ночную тишину. – Вместе доберемся вершины горы Тенро. Я теперь просто не могу тебя покинуть одну, после всего, что ты мне рассказала – и самой как писателю такую возможность терять не стоит! Когда еще я смогу побывать на могиле самой Мэйвис?
Кана неверяще смотрела на Люси. Та ведь не могла, просто не могла вот так взять и...
– Пойдем вместе, – снова повторила Люси, вставая и улыбаясь уже шире. – И вместе получим наследство Мэйвис, чтобы найти твоего отца.
– Я, конечно, знала, что это будет не очень просто, но не думала, что все обернется так, – еле слышно прошептала Люси, вжимаясь спиной в дерево. Кана согласно кивнула, стараясь не только не шевелиться – даже не дышать.
За зарослями, которые они только что перескочили, прогудело: похоже, рой ос, который их преследовал, все-таки потерял их след. Рой больших – с кулак размером – ярко-малиновых ос.
– Знаешь, говорят, у Мэйвис в роду были феи, – все так же шепотом продолжила Люси, осторожно выглядывая из-за куста с большим пестрыми листьями. – Именно поэтому она так долго жила и имела такую огромную силу. Феи по легендам бессмертные – вот и Мэйвис не умерла как обычный человек: ее чары остались после смерти, накрыли эту гору и поменяли ее так, что теперь и не узнать.
Кана кивнула: что-то похожее рассказывал ей Фрид. Она тоже осторожно выглянула из-за зарослей, затем поднялась, придерживаясь за ветку дерева.
Руку обожгло: резко обернувшись, Кана увидела, как бледная зеленоватая лиана, которая еще несколько секунд назад мирно свисала между кустами, обвилась от запястья до локтя и стремительно тянулась дальше, до самого плеча.
– Кана! – Люси бросилась к ней, хотела было схватиться за лиану руками, но Кана успела ее оттолкнуит.
– Руби! Руби ее! – кожу немилосердно жгло, лиана с каждой секундой тянулась все ближе к плечу и шее. Люси на мгновение зстигла, затем выхватила охотничий нож – тот самого, который ей одолжила Кана, когда они только отправлялись. Замахнулась и со всей силы ударила.
Ядовито-зеленый сок брызнул во все стороны. Кана не удержалась и пошатнулась, свалившись в траву, лиана безжизненно сползла с ее руки, оставляя широкий коричневый след.
Люси уронила нож и бросилась к ней.
– Кана! – в ее голосе звучал страх. – Рука! Твоя рука!
– Все в порядке, оно почти не болит, – Кана встала, опираясь на целый локоть, и вымученно улыбнулась. – Просто царапина.
– Какая царапина, ты что говоришь?! – в глазах Люси стояли слезы. – Ее надо хотя бы перевязать!
– Говорю же, все в порядке, – Кана оперлась и на раненую руку, побледнела, однако улыбку на губах удержала. – Видишь? Совсем не больно.
Взгляд в Люси не изменился, но больше она ничего не сказала: просто молча сняла с плеча Каны ее сумку и повесила себе через спину.
Они шли уже долго, и чем выше поднимались, тем гуще и страннее становились заросли. Листья меняли цвет с привычного зеленого на синий, желтый и даже фиолетовый, на деревьях и кустах расцветали такие диковынные цветы, которых Кана не видела даже на иллюстрациях в книге детских сказок, мамином подарке да пятый день рождения. В траве и кронах деревьев что-то шипело, шелестело, пело трели и пищало. Несколько раз слышался гул гигантских малиновых ос, но Кане с Люси повезло на них больше не попасть.
Рука чем дальше, тем немилосерднее жгла. Кана уже до крови искусала губу, но останавливаться даже для того, чтобы перевязать руку, не собиралась: время было слишком дорогим. С каждым шагом они приближались к вершине горы – но солнце уже прошло свой зенит и неуклонно двигалось к не видной за кронами деревьев полоске горизонта. Кана изо всех сил старалась не думать о том, что будет, если они не выберутся с горы до наступления ночи.
Люси шла чуть впереди, все еще неся обе сумки – Кане так и не удалось отбить у нее свою – и время от времени начинала рассказывать какие-то легнды о Холмх Фей, горе Тенро и самой Мэйвис. Кана слушала ее вполуха – вместе с рукой то ли от усталости, то ли от высоты, на которую они поднялись, медленно начала болеть голова – но была безмерно благодарна. Она знала: если бы пошла сюда сама, уже давно погибла бы – и даже не потому, что не смогла бы убежать от ос или защититься от лианы.
– А еще, говорят, Мэйвис умела летать, – радостно болтала, шагая впереди и активно жестикулируя, Люси. – Это она тоже от фей унаследовала. И еще есть легенда, что она знала самого Темного мага Зерефа, который жил четыреста лет назад и...
Кана не успела понять, что случилось. Не успела не только протянуть руку – даже увидеть. Просто за кустами, которые отодвинула рукой, не глядя, Люси, вдруг оказалась пустота.
Коротко зашуршали камешки, скатываясь куда-то далеко вниз. Кана бросилась вперед, туда, где только что стояла подруга.
За кустами на нее слепо таращилась мглистым мраком пропасть.
Вершина горы тонула в тумане. Казалось, он будто отделил место могилы Мэйвис от джунглей и просто не пускал на голую каменистую поверхность ни деревья, ни зверей. Кана бессильно сделала несколько шагов и остановилась.
Она сама не знала, что ожидала здесь увидеть: некий мавзолей, курган, просто мраморную плиту. Люси не успела ей рассказать, как же умерла Мэйвис и кто ее хоронил – если хоронил вообще. И теперь не расскажет уже никогда.
В груди что-то больно сжалось, Кана споткнулась, пошатнулась, однако удержалась на ногах. Слез не было: казалось, они высохли, и только влажные капли тумана могли теперь оседать на щеках. Кана заставила себя глубоко вдохнуть, подняла голову и сделала еще один шаг вперед. Она должна была, просто должна была получить Сияние Фей, чтобы найти отца. Теперь уже – любой ценой. Иначе все оказалось бы бесполезным и бессмысленным.
Туман висел вокруг, и Кане казалось, что в нем вязнут звуки, свет, даже само время. Она брела вперед, не понимая, как долго уже идет и сколько шагов сделала. Все, казалось, замерло, застыло в белой мгле. Даже усталость потерялась в равнодушной тишине.
Впереди замаячила что-то темное, и Кана почти неверяще подняла голову. Среди тумана, словно разрезая его, стоял большой – почти в полтора человека ростом – камень: серый, шершавый, вымытый дождями, с огромной дырой ближе к верху. «Куриный бог», – невольно всплыли в голове давние слова матери.
Кана медленно подошла – и, словно откликаясь на ее присутствие, внутри дыры появился и запульсировал мягкий оранжевый свет. Он рос с каждым ее шагом, становился все больше и ярче, пока наконец не засиял маленьким солнцем, пронизывая лучами клубы тумана.
Кана осторожно протянула поцарапанные руки – и свет будто сам легло в них, наполнив пальцы мягким теплом. Вспыхнул немного ярче, затем поугас, словно притаился в содранных до крови ладонях.
Ноги подкосились, и Кана бессильно сползла на холодный камень. Положила руки с заклятьем – она почему-то не сомневалась, что держит именно так нужное Фриду Сияние Фей – на колени, склонила голову на бок, касаясь виском холодного камня, и закрыла веки, позволяя туману оседать на ресницах непролитыми слезами.
Глаза у Фрида нездорово блестели каждый раз, когда он косился в сторону оранжевого шарика в стеклянном резервуаре. Кане было безразлично: она слишком устала, чтобы думать хоть о чем-то, кроме поисков отца. Ноги не слушались совсем, и ей казалось, что больше она никогда не сможет ходить. Правда, грустить из-за этого у нее тоже уже не осталось сил.
Фрид метался по комнате – та теперь казалась такой тесной и обычной – хватая с полок какие-то книги, листая их,складывая их одна на другую. В его руке появлялся и исчезал стилос, то записывая что-то на бумаге, то выписывая магические руны прямо на стеклянном резервуаре с Сиянием Фей. Кана следила за этим из-под опущенных век. В голове гудела пустота.
Она не сразу поняла, зачем Фрид, уже в который раз пробегая мимо, бросил ей на колени смоченное в каком-то отваре полотенце – только когда через несколько секунд к ней вернулись и наспех замотали в это полотенце левую руку, вспомнила об ожоге от ядовитой лианы. Почти удивленно моргнула: боль перестала чувствовать уже очень давно.
Склянки на стеллажах напротив больше не пугали – как и чучело гигантского филина. Теперь Кана не понимала, как могла верить в басни крестьян и действительно думать, что Фрид ночью перевоплощается в птицу и нападает на путников. Не представляла себе, как могла увидеть некое мистическое сияние в таких обычных, пускай и ярко-голубых глазах.
Фрид тихо выругался сквозь зубы, выискивая на полках один волшебный аппарат среди кучи других, затем снова метнулся к резервуару. Кана медленно подняла голову.
– Наш договор, – она сама не узнала собственный голос, так хрипло то звучал. – Ты обещал, что за это заклятье поможешь мне найти отца.
Фрид развернулся на каблуках, открыл рот, словно уже готовясь сказать что-то раздраженное, но промолчал. Постоял несколько секунд, затем быстро подошел.
– Дай руку, – подхватил ее за запястье, поднимая вверх, взяр в руки стилос – Кане показалось, что тот просто материализовался в длинных пальцах.
– Я не могу просто найти твоего отца, – Фрид говорил быстро, даже нетерпеливо, а стилос выписывал на запыленной, вымазанной в грязи коже фиолетовые руны. – Но я могу наложить заклятье, которое поможет тебе его распознать. Руны начнут пульсировать на руке, когда он появится на расстоянии дня пешего пути от тебя и будет светиться тем сильнее, чем ближе ты подойдешь. А когда ты его встретишь, от них к нему протянется луч. Поняла?
Стилос сделал последнее движение над кожей. Руна вспыхнула фиолетом и погасла, будто ее никогда и не было.
Кана медленно поднялась. Бросила последний взгляд на Сияние Фей, кивнула Фриду, развернулась и, так и не сказав больше ни слова, вышла на улицу.
Эпилог
Магнолия встречала ее привычным шумом людных улиц и россыпями цветов. Кричали торговки за своими прилавками, орала дворовая детвора, играя в рыцарей, дремала на постах городская стража. Кана не замечала ничего вокруг: руны на руке начали бледно сиять со вчера и с каждым ее шагом пульсировали все сильнее.
Она почти бежала, проталкиваясь, иногда просто протискиваясь сквозь толпу, а такие знакомые повороты услужливо появлялись перед глазами в нужный момент. Дом был все ближе – Кана окончательно сорвалась на бег, спотыкаясь о вывернутые из мостовой камни и чьи-то ноги. Такая древняя, такая желанная еще с самого детства мечта, невозможная, как ей раньше казалось, скоро должна была осуществиться. Отец не оставил ее на эти долгие восемнадцать лет, он просто все это время искал ее и никак не мог найти. И вот наконец...
Кана завернула за последний угол и вылетела просто к собственному дому. Остановилась, хватая пересохшим ртом воздух, держась левой рукой за бок.
Руны сияли – ясно, уверенно, победно. Они знали: отец там, внутри, он наконец вернулся за ней, и теперь они всегда будут вместе. Кана в последний раз вдохнула ртом воздух, подбежала к двери, резко открыла ее.
– Кана! – Гилдарц, ее милый, ее жених, с которым она скоро должна была обвенчаться, стоял посреди коридора, удивленно на нее глядя. – А я уже хотел бежать тебя искать по всем знакомым: только что вернулся, а тебя нет, исчезла неизвестно куда!
Кана замерла, переводя дыхание. В голове еще успело пронестись: «Только бы Гилдарц с отцом еще не подрались...»
Руны на руке вспыхнули раз и протянули вперед яркую фиолетовую нить.
-
-
23.11.2013 в 21:19Отличная работа: интересно поданы персонажи, сюжет добротный, стиль повествования шикарный. Концовка закономерная (ситуация весьма располагала - что в фике, что в каноне). Смерть персонажа показалась правильной: это хороший контраст канону, где все рискуют почем зря, мало задумываясь о последствиях. Правда, хотелось чуть меньшей аушности.
-
-
23.11.2013 в 21:37А вот Кана. Ее постоянное "милый" - как же меня сквикало... Ну, не верю я, что она будет вот так слюни распускать и умилительно улыбаться. Ее образ мне показался слишком хрупким, нежным, воздушным даже. Местами я ее совершенно не узнала. Но тут конечно суровая имха.
Спасибо за Фрида. Классно получился. Эдакий волшебник, который просто так помогать не станет. И к тому же он получился очень вхарактерным.
Хороший конец, в чем-то даже получился неожиданным.
-
-
24.11.2013 в 19:45С АУ-шностью, увы, иначе не получилось: Фрид оказался слишком сложным персонажем для других вариаций
Basa-Ann, и вам огромное спасибо, что прочли) Да, автор искренне пытался перенести в АУ-вселенную образ любящей приключения, восторгающейся необычным и при этом доброй, бескорыстной и любящей людей Люси.
На счет Каны. Автор пытался передать, что она очень устала и практически сломлена поисками отца, которые длятся уже очень долго. А поддержки у нее совершенно никакой: даже человек, за которого она хотела замуж, не согласен с ней в этом вопросе. Да и магии у нее в этом варианте мира нет - как и гильдии и друзей. Видимо, автору это все же удалось не очень
На счет "милого же": автору нужно было слово, которым можно было обозначить Гилдарца, не называя. Видимо, слово было подобрано плохо(
За Фрида спасибо)) Для автора он довольно сложный персонаж, поэтому автор рад, что Фрид у него получился.
И за концовку спасибо: на это делалась ставка)
-
-
24.11.2013 в 20:05Знаете, у меня неприятие образа Каны как раз с этой фразы и пошло.
А вот если посмотреть на Альберону с ваших слов, то да. Верится и смотрится вполне допустимо.
-
-
24.11.2013 в 20:09-
-
25.11.2013 в 08:07С одной стороны, идея очень хорошая, сюжет прекрасен, АУ-мир отлично прописан (отдельно порадовали всяческие отсылки к другим персонажам). Отдельно хотелось бы выдать конфетку за фею-Мавис: хорошо вписалось, однозначно хорошо. И обоснуй про особенности горы хороший. Да и финал хорош, чего спорить))
С другой, текст явно сырой, писался в спешке - а потому недостаточно образен и вообще недотянут в плане эмоциональности. Поэтому не зацепило, простите.
Плюс ИМХО Фрида все же маловато для того, чтобы считать его полностью раскрытым ключом. Люси здесь как-то больше - а она не лотерейный персонаж же.