Работа №1

[ft-festival]

Название: Едины
Автор: ***
Бета: нет
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: ангст
Персонажи: Кана, Лаксас
Рейтинг: G
Размер: мини (~1500 слов)
Предупреждения: возможен ООС.
Дисклеймер: Хиро Машима.
Ключ: Лаксас
Содержание: Он воплощает все то, что Кана ненавидит. И тем более странно осознавать, что из всей гильдии единственным, кто мог бы ее понять, оказывается именно он.
От автора: Автор ненавидит Кану и Лаксаса в одном пространстве, результат соответствующий.

– Однажды ты предашь гильдию, – говорит Кана, рассматривая карты, лежащие на столе.
– Пошла ты.
Лаксасу наплевать на все карточные расклады мира, наплевать на предсказания и пророчества, да и на Кану тоже наплевать. Она для него – не более, чем слабачка, которую непонятно зачем взяли в гильдию, что он привык считать своей. Он для нее – не более, чем зарвавшийся хам, решивший, что по праву силы ему позволено больше, чем другим.
– Карты не врут, – Кана стучит пальцем по столешнице. – Если сказано, что ты предашь гильдию – значит, предашь.
– Засунь эти карты себе в задницу.
Лаксас – высокомерный ублюдок, Кану тошнит от него, его вида, его повадок, его голоса. Он воплощает все то, что Кана ненавидит. И тем более странно осознавать, что из всей гильдии единственным, кто мог бы ее понять, оказывается именно он.

Ее отец – один из сильнейших магов в Фейри Тейле, почти равен силой Богоизбранным, отличный мужик – веселый, дружелюбный и любящий детей. Одна проблема – Гилдарц не совсем ее отец.
Его дед – мастер гильдии, Богоизбранный, классный старикан – легкий на подъем, позитивный, не занудный. Одна проблема – Макаров не совсем дед Лаксаса.
Гилдарц не знает, что Кана его дочь. Не знает, и поэтому как с сыном возится с Нацу.
Макаров прекрасно знает, что Лаксас его внук, но ничего от этого не меняется. Для него всегда находится кто-то важнее, он возится со всеми, кроме самого Лаксаса.
Кажется, никто этого не замечает. Кажется, даже Лаксас то ли не видит этого, то ли ему наплевать. А вот Кане не наплевать. Потому что у Каны есть собственный Гилдарц.

– У тебя будут друзья, – говорит Кана и тут же, не удержавшись, добавляет:
– Никогда бы не подумала, что с тобой кто-то захочет дружить…
Это страшно и увлекательно – его дразнить. Словно дергать за усы спящего вулкана. Никто не знает, как Лаксас отреагирует – он может ударить молнией, а может просто ничего не сделать – все будет зависеть от того, насколько, по его мнению, «зарвавшийся слабак» переступил за грань.
Лаксас не реагирует. Ему плевать на предсказания.
– Трое друзей, – Кана кладет рядом с картой, обозначающей Лаксаса, еще три. – Не скоро. Но будут.
Ей хочется посмотреть, будет ли когда-нибудь Макаров настоящим дедом Лаксаса, но она не решается. Наверное, потому, что в своем воображении давно уже связала отношения деда и внука со своими отношениями с Гилдарцем.
И Кана просто боится узнать ответ.

– Ты не должен был так сильно бить Нацу, – говорит Макаров. – Он же еще мелкий, а если бы ты его всерьез покалечил?
– А мне насрать на слабаков и истеричек, – равнодушно говорит Лаксас, и Кана знает: это правда.
И знает, что Лаксас не произнес – пока не произнес – вторую часть фразы.
«И на тебя, дед, мне тоже насрать».
Когда-нибудь он скажет это – карты не врут, пусть даже сам Лаксас в это не верит. Когда-нибудь он разрушит то, что разрушать нельзя, и Макаров окончательно станет для него совсем чужим стариком.
Кане хочется остановить его. Кане хочется убедить, что иногда предсказаниям все-таки стоит верить, но она молчит. Она знает: Лаксасу будет плевать.
Ведь для него она не более, чем слабак и истеричка.

У Каны есть карты, есть неопределенность будущего и мрачность настоящего.
У Лаксаса есть его сила, есть идеальная гильдия, о которой он мечтает, и отстраненность сейчас.
Иногда Кана недоумевает, с чего она взяла, что они – одно и то же. Одна и та же тайна, одна и та же боль, скрытая в разных телах и разных душах.
Но потом Кана видит, как Макаров и Гилдарц говорят друг с другом, а потом расходятся: Гилдарц – удить рыбу с Нацу, Макаров – учить Эрзу и Миру вести дела гильдии. Кана ловит мимолетный взгляд Лаксаса, и понимает: да, они действительно едины. И пусть он не признает, этого, пусть он об этом не догадается, но она, Кана, будет знать.
И от понимания, что она такая не одна, ей становится легче верить в счастливый исход.

Кана раскладывает карты. Будущее Лаксаса все мрачнее и мрачнее, в нем, кроме уже давно появившегося предательства, теперь маячит и изгнание. И еще что-то, темная фигура на самом краю его судьбы.
– Где твой отец, Лаксас? – спрашивает она.
Это все равно, что дергать за усы спящего вулкана. Либо убьет, либо нет.
– Не твое дело.
Не убьет.
– Ты из-за него с дедом поругался?
Это уже даже не «дергать за усы», это изо всей силы стукнуть камнем по голове. На миг Кана замирает – не в силах представить, что он спустит ей это.
Он и не спускает: тело скручивает болью, сведенные судорогой мышцы не хотят разгибаться, а запах паленых волос лезет в ноздри и мешает дышать. Неподалеку кто-то кричит.
– Я ни с кем не ругался. И прекрати лезть не в свое дело, поняла?
Лаксас уходит, оставляя ее валяться под столом, на котором разложены карты, не посмотрев, как она, и игнорируя сбежавшихся членов гильдии.
Лаксас не жесток.
Просто ему наплевать.

– Я стану магом S-класса, чтобы доказать, что я сильнее всех в этой гильдии…
«Чтобы доказать тебе, дед…»
Кана не слышит этого, но понимает – это именно то, что он хотел бы сказать. И сказал бы – не будь он Лаксасом Дреяром, Лаксасом, который никогда и ни перед кем не покажет ни единой своей слабости.
«Я стану магом S-класса, чтобы доказать тебе, отец, что я тебя достойна…»
Кана не знает: ее собственное это желание, или навязанное тем, кого она уже привыкла считать таким же, как она. Но ей все равно – совсем как ему.

Лаксас Дреяр – не более, чем высокомерный ублюдок. Но история отношений этого ублюдка с дедом почти такая же, как у Каны с отцом, поэтому она не может, не может сдержаться. Несмотря на угрозу, несмотря на страх перед ним, она наблюдает.
Как Макаров, как и Гилдарц, не понимая, что теряет собственного внука, все ближе и ближе сходится с совершенно посторонними детьми.
Как пытается быть одинаково родным дедом для всех – точно так же, как Гилдарц пытается быть для всех отцом.
Кроме Лаксаса. Кроме Каны.
Кана наблюдает, и думает, что тот, кто справится с этим первым, сможет помочь другому. Скорее всего, это будет он. Ведь он сильный, он обязательно сможет разобраться в своем конфликте…
…и не будет ни предательства, ни изгнания. И отчуждения тоже больше не будет.
И Кана сможет, воспользовавшись его опытом, наконец-то стать настоящей дочерью для Гилдарца.
Это все, на что она надеется. Это – и грядущий экзамен на звание мага S-класса.

Финиш уже совсем рядом. Кана сгребает остатки сил, вытирает рукавом кровь, выступившую из царапины на щеке, и бежит. Бежит со всех ног, так быстро, как только может.
Она победила Макао.
Она поняла, какую именно реликвию среди разбросанных по территории проведения экзамена, ей следует искать.
И вот она, эта реликвия, совсем рядом. Нужно только…
Ее тело пронзает боль. На сей раз все почти так же, как и в прошлый: сведенные судорогой мышцы, запах паленых волос. Вот только не кричит никто, потому что никого, кроме них, рядом нет.
Лаксас переступает через нее – равнодушно, как через незначительное препятствие – и спокойно идет к реликвии. Не бежит. Значит, уже знает, что он победитель.
– Лаксас, – хрипит Кана, пытаясь выбросить из себя эту молнию, которая, как ей кажется, поселилась в ее коже и костях.
Он не оборачивается. Ему плевать на слабаков и истеричек.
– Лаксас, – шепчет она. – Дай мне стать магом S-класса.
Она не знает, почему просит. Все, что живет в ней в этот момент – вера, что он поймет. Что он единственный, кто поймет.
Лаксас не оборачивается, он шагает, как шагал до того.
– Представь, – в горле тоже живет молния, и говорить трудно, как никогда. – Что все, что тебе надо, чтобы у тебя с дедом все было хорошо – стать магом S-класса. И нет других путей. Но только у тебя они есть. А у меня…
Он останавливается. Не смотрит на нее, просто стоит, и Кана продолжает, глядя ему между лопаток:
– Лаксас, мы с тобой похожи. Им обоим на нас наплевать. Но твой дед хотя бы знает, что ты его внук, а мой отец даже не догадывается. Ты сильный, ты достоин Макарова, а я без этого звания его недостойна. Ты можешь поговорить с ним, и у вас все будет в порядке, а я не могу. Я знаю, ты поймешь меня. Дай мне добраться до этой реликвии первой.
Ей наплевать на то, что такая победа не будет считаться честной.
Ей наплевать на то, что победителем – реальным – на самом деле будет Лаксас.
Кана просто думает о том, что если он не согласится, все рухнет. И никогда, никогда уже она не сможет открыть Гилдарцу правду. Как довериться ему, если даже тот, кто находится в таком же положении, не захотел поверить?
Лаксас молчит.
– Кто? – наконец спрашивает он, и этот вопрос звучит громче, чем раскат грома в дождливый день.
– Гилдарц, – медленно, по слогам, выговаривает Кана и опускает голову на землю.
– Теперь, по крайней мере, все ясно, – говорит Лаксас и идет дальше. Идет дальше, туда, где волшебным сиянием горит реликвия.
Кане больно даже плакать.
Она просто понимает, что это конец.

Кана делает глоток из горла, хотя ей хочется не пить – ей хочется сдохнуть.
Она прекрасно понимает, что просто слабачка. Что прав был изгнанный из гильдии Лаксас – ей просто не получить этого звания. Не получить никогда. И пятая попытка – всего лишь изощренное издевательство.
…Издевательство того, кто не смог рассмотреть своего внука так же, как Гилдарц не рассмотрел ее…
Кана делает глоток из горла, думая о Гилдарце, Макарове, Лаксасе, себе самой и гадая – что изменилось бы, если бы тогда он дал ей добраться до реликвии? Может, все – и Фантазии не было бы. А может, ничего, кроме того, что у Каны был бы отец.
Кана не замечает, как из дальнего угла на нее внимательно, не отводя глаз, смотрит один из троих друзей Лаксаса.