Автор: ***
Бета: ***
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: АУ, киберпанк, детектив, драма
Персонажи: Фрид, Дранбальт, Лахар, Бикслоу и многие другие. Пейринги – Фрид/Мира и Фрид/Лисанна.
Рейтинг: PG-13
Размер: макси (~21500 слов)
Предупреждения: смерть персонажа, в одном месте – нечто очень похожее на даб-кон, возможен ООС
Дисклеймер: Хиро Машима.
Ключ: лотерейный персонаж – Дранбальт (Мест).
Содержание: «…– А суть в том, Дранбальт, – Фрид вертел в руках сигарету, но почему-то не зажигал ее, – что мы с Бикслоу придумали машину судного дня, игру, стирающую грань между реальностью и виртуальностью. Мир – игра, но мир же – текст, и когда эти концепции пересекаются, получаются вот такие прорывы. Вначале было Слово, да. Только в нашем случае Слово было не только в начале, но и в конце. Все замкнулось.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – подумав, отозвался Дранбальт. – Но поверить все равно не могу. Как мир может быть текстом или игрой? Посмотри вокруг – этот ржавый город и сигарета у тебя в руках – они реальны. Посмотри на меня – я реален…
– Правда? – тихо спросил Фрид. – А как ты можешь знать, что ты не Мест, от скуки придумавший себе Дранбальта и заигравшийся в него?
Дранбальт замолчал».
От автора: 1. Местами рейтинг фика доходит до R, но этих мест слишком мало, чтобы присвоить его всему фику. Но если что – автор предупредил.
2. Автор прекрасно понимает, что в реальности описанная игра коммерческого успеха не имела бы.
3. Автор не лингвист, поэтому с некоторыми терминами обошелся весьма свободно.
4. Автор не употребляет никакие психостимуляторы, даже кофеин, поэтому спрашивать, что он курил, в принципе бессмысленно.
читать дальше
Нулевой уровень. Дом.
«Мир – текст. Наша жизнь подчиняется строжайшим грамматическим правилам. Подумайте сами: разве законы физики – не то же самое, что законы грамматики? Чем взаимодействие между двумя телами отличается от взаимодействия между частями речи, а искусственное исключение из грамматических правил – от наших попыток победить законы природы? Синтаксические связи членов предложения не слабее гравитационных связей, правила построения морфем – внутриядерных сил. Мир – текст. Мы же в нем играем роль слов, инструментов мира, с помощью которых он выражает себя…»
– А ничего так ты получился, – оценила Эвергрин, запивая бутерброд синтетическим пивом из банки. – Если не знать, что ты чуть в обморок перед камерой не грохнулся.
Фрид отмахнулся, еле сдерживаясь от того, чтобы не отнять у них с Лаксасом, радостно ржущих и пьющих пиво, пульт, и не выключить телевизор, где он сам толкал эту речугу, набросанную на коленке за пять минут. Надо же было так влипнуть – когда он шел в университет, то и не подозревал, что толпа народа с камерами у входа – по его душу. Все хотели пообщаться с автором идеи новой культовой игры «Унитекстуальность» и дали ему всего пять минут на подготовку того, что он будет говорить. Ахинея получилась страшнейшая, но телевизионщики сладко улыбались, и Фрид почти поверил в то, что говорит что-то толковое. Тем более Бикслоу – главный разработчик – откровенно послал их всех туда, где не светит солнце, и на этом фоне даже пятилетний ребенок показался бы златоустом. Но сейчас, рассматривая на экране свое испуганное лицо, Фрид больше всего хотел расколотить пульт. Лучше – вместе с телевизором.
«Звуча, донося вложенный в нас, как слова, смысл, мы изменяем текст, изменяем мир. Это то, что я хотел донести в этой идее…»
Дальше он слушать не стал. Встал с дивана, пересек крошечную гостиную квартиры, которую они снимали вчетвером – четверо друзей – и вошел в комнату, которую делил с Бикслоу. Тот лежал на кровати, в шлеме, его руки дергались, прилепленные к ним датчики, казалось, готовы были отлететь. Фрид наклонился и подергал его за голую ногу.
Секунду ничего не происходило, потом Бикслоу поднял руку и нажал на кнопку на шлеме, делая очки прозрачными. Где-то в виртуальной реальности его персонаж неподвижно замер.
– Во что играешь? – спросил Фрид, убедившись, что приятель его слышит.
– В «Унитекстуальность», – отозвался Бикслоу с кривой ухмылкой.
Фрид удивился.
– Не наигрался?
– Я патч тестирую, – ответил тот без энтузиазма. – Есть, конечно, бета-тестеры, но я пока сам не попробую, не успокоюсь. Плохо быть разработчиком – для удовольствия играть перестаешь. Кстати, ты знал, что Лисанна в «Феях» на нашем острове бегает?
Фрид, уже устроившийся на своей кровати и достававший шлем из специальной ниши в стене, замер.
– Правда?
– Да, я сам удивился. Ничего себе совпадение, да? Помнишь девчонку – наполовину тигра? С хвостом и лапами?
Фрид напряг память. Действительно, была такая. Одетая в слишком открытую, по его мнению, одежду, вооруженная мощными тигриными когтями. Она крутилась в компании самых буйных и не выбирающих методов игроков, и он, отыгрывавший одиночку, почти не сталкивался с ней на острове – игровом мире.
– Помню. Но я с ней мало сотрудничал.
– А это Лисанна. Она, когда узнала, все допытывалась, кем ты играешь. Даже угадать пыталась.
– Но ты ей не сказал? – спросил Фрид, прилаживая датчики на руки.
– Нет, конечно. Я и сам кем играю не сказал ей. И вообще, «Унитекстуальность» посоветовал, должен же я хоть как-то наш продукт на рынке продвигать?
– Не надо продвигать, – вздохнул Фрид, надев шлем. Он всегда вздрагивал, когда металлические датчики внутри ложились на виски, вздрогнул и сейчас. Мягкие наушники закрыли уши, голос Бикслоу зазвучал приглушенно.
– Я сейчас к тебе присоединюсь. Хочу исправить, наконец, тот баг, что заставляет игру вылетать после сборки конструкции «Да придет Апокалипсис». По идее, она должна запускать этот самый апокалипсис, а игра просто вылетает…
– А ты скажи, что это фича, – посоветовал Фрид. – Ну, апокалипсис в игре такой.
– Да нет, – Бикслоу хихикнул. – Пользователь хочет огненных рек и метеоритных дождей. Дизайнеры уже блюют от этих словосочетаний, а что делать? Пользователь – бог.
Фрид хмыкнул. Полтора года назад, когда Бикслоу в одиночку разрабатывал альфа-версию будущей «Унитекстуальности», у него не было ни дизайнеров, ни бета-тестеров, ни других разработчиков. Это сейчас он трудился в крупной компании, имел целый штат помощников, но все равно привык за каждый баг в игре отвечать лично.
Фрид тоже числился в штате компании, и, хотя он не появился там ни разу, деньги на его счет поступали регулярно. На разошедшейся сотнями тысяч копий игре именно его имя стояло после титра «Автор идеи и сценарист».
– Я щас приду, – еще раз пообещал Бикслоу и замолк. Фрид закрыл и открыл глаза под шлемом, потом нащупал и нажал кнопку у изголовья кровати.
– Загрузка меню, – сказал приятный женский голос. – Здравствуйте, Фрид Джастин.
Фрид пальцами пролистнул список игр. Он не был заядлым геймером, но иногда, после суток, проведенных с книгами, просто необходимо было расслабиться. Призывно мигнула фиолетовая иконка бета-версии второй части «Унитекстуальности», которую Бикслоу с командой разрабатывали сейчас, но Фрид не отреагировал – в последнее время его тошнило от этой игры. Он пролистнул список дальше.
«Семь лет фей».
Перед глазами развернулась заставка – трехмерный остров с огромным деревом, на вершине которого был еще один остров. Нос вдохнул запах океана, кожу на лице согрело ласковое солнце.
«Добро пожаловать в «Семь лет фей», – пробежала перед глазами строка. – Вы со своими друзьями проходили инициационное испытание на отрезанном от мира острове, когда на него напал ужасный дракон. Магия острова защитила вас, подняв над ним незримый купол, но этот купол сыграл против вас – он не позволяет вам покинуть остров, пока не пройдут семь лет, необходимых для снятия заклинания. И теперь вы на семь лет отрезаны от мира – наедине с собой и недружелюбными монстрами, населяющими сам остров и море вокруг…»
Фрид вздохнул. «Семь лет фей» ему нравилась прежде всего своей камерностью – там не бывало новых людей. На серверах игры было неограниченное количество идентичных островов, закрывавшихся, как только набиралось определенное количество новых игроков – около двадцати. И все семь игровых лет – около полугода времени реального – из игры можно было только уйти насовсем, но не присоединиться и не вернуться. Такая концепция нравилась интровертному Фриду. Не нужно было привыкать к куче нового народа.
Бегущая строка пропала, и он оказался над островом. Получается, пока его не было, персонаж летал. Пропитание искал, что ли?
Пока Фрид еще был Фридом и раздумывал над этими вопросами, он совсем забыл махать крыльями. Сообразил уже падая, больно ударился о песок и со стоном перевернулся на живот.
– Где ты паришь, Мрак?! – услышал над собой взволнованный голос. Фрид поднял голову: в двух шагах стоял Гилдарц. Тогда, когда большинство предпочитало играть подростками или нечеловеческими персонажами, Гилдарц был мужчиной лет сорока, очень сильным магом, но отвратительным лидером. Фриду он нравился: это был хороший пример отлично отыгранного разностороннего персонажа.
– Там на лагерь нападение, – сообщил он, подавая руку. Фрид вцепился в протянутую ладонь и в первый миг опешил, увидев бронированную когтистую лапу. Но потом сообразил – это его собственная лапа, а ударился он гребнем на спине, ведь он уже не Фрид Джастин, аспирант лингвистики и, в целом, полный неудачник, а…
– Мрак, ты же демон, иди и порви их, – уговаривал Гилдарц. – Там черной магией действовать надо, а многие уже ранены, и ничего не сделаешь…
– А где хил? – простонал Фрид, вставая на ноги. Тело болело от падения, но хорошо, что оно было заковано в броню – любой человек после такого сломал бы что-нибудь: руку, ногу, шею, а он, Мрак, отделался ушибами.
– Венди ушла из игры, – сообщил Гилдарц. – Вчера пришло официальное извещение.
Фрид выругался – больше хилеров в островной компании не было. Потом огляделся, пытаясь узнать место, где его угораздило совершить такую неудачную посадку.
И, поняв, подволакивая ушибленную ногу, быстро заковылял в сторону лагеря.
*
Первый уровень. Место преступления.
Первый уровень. Место преступления.
Дранбальт стащил с себя шлем, сдернул крепившиеся на кожу датчики, дотянулся свободной рукой до стоявшего на полке у кровати стакана с водой. Вода воняла ржавчиной, но он все равно пил жадно, захлебываясь, капли катились по подбородку.
Это был жаркий бой. Его персонажа, Места, вместе с Пантерлили, большим человекообразным котом, оттеснили к пропасти, и если бы вовремя не явилась подмога в лице Гилдарца – неизвестно, чем бы все закончилось. «Семь лет фей» была реалистична – убитые на остров не возвращались, а терять четыре месяца игры не хотелось.
Дранбальт посмотрел на шлем с отвращением: в последнее время ему разонравилась эта игра. С момента, когда ушла Венди? Или когда он, чрезмерно вжившись в своего персонажа, шпиона, начал вместо того, чтобы просто играть – наблюдать и делать выводы? А так хотел не тащить работу хотя бы в игру…
Дранбальт встал и поплелся на кухню. Выпивки в доме не было: алкоголь стоил, как специи в Средние века, а на вкус был – синтетическая дрянь, пластмасса. Впрочем, многое было на вкус, как пластмасса; Дранбальт печально посмотрел на банку с искусственным кофе и налил себе еще стакан воды.
И в этот момент затрещал коммуникатор, вызывая его. Дранбальт ругнулся: отвечать не хотелось, но не ответить нельзя было, это могло быть что-то срочное. Разрываясь между «Алло» и «Я не слышал, мылся в ванной», он засунул в ухо крошечную бусину наушника, и с этого момента не ответить стало просто странно.
– Я слушаю.
– Дранбальт, я нас поздравляю, – голос Лахара был мрачнее, чем в день, когда им непонятно за что срезали премию за год, и у Дранбальта мурашки побежали по спине.
– Что случилось?
– Квартирный труп – теперь на нашей территории.
Дранбальт закрыл ладонью микрофон и выругался, на ходу изобретая новые лексические конструкции. «Квартирными трупами» называли однотипную серию смертей – когда люди умирали у себя дома, от различных причин, но с одной общей чертой – нигде не было никаких следов убийцы. Эти дела становились безнадежными висяками, за которые жестоко карало начальство, но Лахара с Дранбальтом пока судьба миловала. Но сегодня, похоже, их ресурс удачи исчерпался.
– Я текстом сброшу тебе адрес, – продолжал Лахар. – И приезжай как можно скорее. Я знаю, что у тебя выходной, но…
– …я не брошу тебя наедине с висяком, – пообещал Дранбальт. – Мы напарники, я приеду.
– Хорошо, я тебя жду, – отозвался Лахар и отключился.
Коммуникатор пискнул – это пришел адрес. Дранбальт мрачно посмотрел на экран – и взял куртку, висевшую на спинке кресла.
В квартире, где нашли труп, уже работали эксперты, и когда Дранбальт приехал, они искали отпечатки пальцев. Труп уже увезли.
Лахар стоял на лестничной площадке и записывал что-то в блокнот, лицо у него было откровенно грустное.
– Ну что? – спросил Дранбальт, подойдя.
Лахар вздохнул.
– Ничего. Как обычно, никаких следов, а девушка мертва. Ножевое, но ножа нет, следов нет, чужих отпечатков в квартире нет. Не знаю, что это за маньяк, но если каким-то чудом нам удастся его поймать – я бы взял у него несколько уроков.
– Может, эксперты что нароют, – предположил Дранбальт.
– Вряд ли. Это уже седьмая подобная смерть, все, чего мы можем добиться – объединить их в серию, и пусть у начальства голова болит, как оправдываться за разгуливающего по городу серийного убийцу, – глаза Лахара на миг вспыхнули. – Нет, я, конечно, буду его искать, потому что такого не должно быть, но шансы у нас откровенно никакие.
Дранбальт не успел ответить – к ним подошел один из экспертов.
– Лахар, это, кажется, по твоей части, – он подал тому какой-то предмет в пластиковом пакете. – Нашли под подоконником, возле места, где лежал труп.
Лахар склонился над уликой, Дранбальт тоже не сдержал любопытства.
Под прозрачным пластиком был клочок бумаги. Записка, с одного края залитая кровью, но слова на ней, тем не менее, читались отчетливо.
– «Ждать мир вернулась тройка фокус»? – вслух прочел Лахар и поднял глаза. – Что это?
– Ты языковед, ты и думай, – пожал плечами эксперт и вернулся в квартиру.
Лахар вздохнул так тяжко, что Дранбальту стало его жалко. По образованию тот действительно был лингвистом, но что заставило напарника вместо преподавания в университете стать полицейским, Дранбальт никогда не спрашивал. Признавал за Лахаром право на свои тайны.
– Это шифр? – спросил он.
– Возможно, – Лахар повертел улику в руках. – Это может быть важно.
И вложил бумажку – прямо в пакете – в свой блокнот.
– Хочешь кофе? – спросил Дранбальт, присаживаясь на угол своего стола.
Лахар помотал головой. В последний час он вертел записку с текстом в руках, переписывал, обнюхивал и чуть ли не на зуб пробовал. Со словами он тоже игрался, как мог – переставлял, коверкал, выделял отдельные буквы, пытался применить все известные ему лично шифры – и все без толку.
– Слушай, я бы разобрался, что тут, будь у меня хоть вечер свободный, – наконец сказал он. – Но времени нет, работа не ждет. Поэтому окажи мне, пожалуйста, услугу.
– Я в дешифровке не разбираюсь, – поспешил откреститься Дранбальт. Лахар улыбнулся.
– Я не требую этого от тебя, есть специалисты получше, – он взял со стола листок бумаги, ручку и принялся писать. – Сходи в мой университет, на кафедру – я тут написал, куда идти – и спроси этого парня, – он обвел в кружок написанное имя. – Он очень хорош, если он не разберется – не разберется никто.
Дранбальт взял оба листка.
– Твой однокурсник?
– Нет, когда он поступил, я уже заканчивал университет. Но он действительно талантлив, лингвист от бога, и в дешифровке разбирается лучше многих.
– Ладно, – Дранбальт пожал плечами. – Мне не трудно.
Лахар устало откинулся на спинку кресла.
Когда-то, еще до «Семи лет фей», Дранбальт бегал в игрушке «Ночь и город», и один из ключевых квестов там проходил почти в таком же университете – старом здании, давно требующем ремонта, но все равно не сдавшемся перед гнетом времени, и сейчас, петляя по извилистым коридорам, он снова почувствовал себя персонажем… а как там звали того персонажа?
Спасибо Лахару, что хоть план нарисовал.
Добравшись до нужного места, Дранбальт еще некоторое время изучал шпаргалку, чтобы убедиться, что пришел куда надо, а потом решительно постучал, и, не дождавшись ответа, открыл дверь.
Сейчас, среди рабочего дня, на кафедре не было почти никого, только полноватая женщина средних лет печатала что-то на компьютере, а худощавый длинноволосый парень, по виду студент, стоял на стремянке, прислоненной к огромному книжному шкафу, и выбирал что-то под самым потолком. Дранбальту захотелось протереть глаза: бумажные книги уже почти отжили свой век, и он нигде не видел такой их коллекции. Даже у Лахара, увлекавшегося ими, библиотека была поскромнее. Но с другой стороны, это же лингвисты…
– Здравствуйте, – сказал он. – Мне нужен Фрид Джастин.
Женщина за компьютером никак не отреагировала, невозмутимо продолжая печатать, но вот парень бросил на Дранбальта быстрый внимательный взгляд, а затем вытащил из верхнего ряда книг огромный том в сине-сером переплете и начал спускаться. Дранбальт терпеливо ждал.
– Это я, – сказал парень, спрыгнув с последней ступеньки и положив книгу на стол. – Чем могу помочь?
На сей раз Дранбальт посмотрел на него куда внимательнее и результат его удовлетворил: парень действительно был похож на человека, главным интересом в жизни которого являются учеба и язык. Худощавый, бледный, с очень длинными волосами, собранными в небрежный хвост, он даже выглядел тихим занудой-ботаником. Вот только взгляд у него был неожиданно острый, цепкий и настороженный. Дранбальту на миг показалось, что он точно такой же взгляд уже у кого-то видел – то ли во сне, то ли в игре – но ловить эту мысль и развивать ее он не стал.
– Я – детектив полиции, – он достал удостоверение из внутреннего кармана и дал внимательно рассмотреть. – Нам нужна ваша профессиональная помощь.
– Я слушаю, – отозвался Джастин. Его голос прозвучал спокойно, но видно было, что он смущен: скорее всего, до этого дня «лингвист от бога» с полицией дел не имел.
Дранбальт достал записку, найденную на месте преступления, подал ее Джастину, тот, поколебавшись, взял.
– «Ждать мир вернулась тройка фокус»? – Джастин вопросительно посмотрел на Дранбальта.
– Нам нужно знать, не является ли это шифром, а если да – что именно зашифровано, – ответил тот.
Джастин помолчал, будто размышляя.
– Вам нужно официальное экспертное заключение или просто мои соображения? Если первое – я, к сожалению, не смогу вам помочь, я только аспирант, мое заключение никакой суд не примет.
– Нам нужен результат, – признался Дранбальт. – Зацепка, схватившись за которую, можно раскрыть это преступление. Мой напарник, Лахар, сказал, что вы – лучший, поэтому и направил меня к вам.
– Я помню Лахара, – рассеянно отозвался Джастин. – Ну что ж, если так… Это может занять довольно много времени. Будете ждать?
Дранбальт, не дождавшись приглашения, уселся на стул и, наконец, был удостоен взгляда женщины – очень ленивого взгляда.
– Да.
Джастин, не обращая на него больше внимания, подошел к шкафу и выбрал еще несколько очень толстых книг.
Дранбальт успел пообедать в пиццерии рядом с университетом. Пиццу там делали неожиданно приличную, в ней даже были настоящие помидоры, и хоть мясо все равно клали синтетическое, с искусственным привкусом, было вполне съедобно. Перекусив и выпив кофе, Дранбальт почувствовал, как настроение потихоньку улучшается.
Темнело. Фрид Джастин, лингвист и дешифровщик, сидел над запиской уже четыре с лишним часа, и когда Дранбальт уходил, его совершенно не было видно за стопками перетащенных из полок книг. Джастин брал их по нескольку штук за раз, смотрел в каждой только одну страницу или главу и оставлял валяться на столе, возвращаясь к записке. Дранбальт не сомневался, что еще немного – и книг на полках не останется вовсе.
Он почувствовал легкий укол совести, подошел к кассе и купил пиццу на вынос и стакан кофе. Когда он со всем этим вернулся на кафедру, Джастин сидел на стуле и смотрел в потолок, лицо у него было сосредоточенное.
– Это вам, – Дранбальт положил еду рядом с ним. – Из-за меня вы остались без обеда.
– Спасибо, – Джастин, казалось, удивился, – но не стоило. Я уже закончил.
Дранбальт плюхнулся на соседний стул, боясь поверить в удачу.
– И что?
Джастин открыл коробку, достал кусок пиццы и принялся жевать, запивая кофе.
– А ничего. Ничего нет. Это не шифр.
Дранбальт почувствовал, как тяжесть неудач оседает на плечи. Вот, только-только в этом безнадежном деле наметился прорыв, как тут…
– Вы уверены?
– Абсолютно, – тот кивнул. – Если это писал преступник, то это не ко мне, а к психологам. А если жертва… может, она ручку расписывала. Но я уверяю вас и Лахара – это совершенно не в моей компетенции, и любой профессор скажет вам то же.
– Спасибо, – убито отозвался Дранбальт, думая только о том, как сказать об этом и так недовольному мертворожденным делом Лахару.
Вот бы все было легко, как на острове в «Семи годах фей». Заклятия на любой вкус, и если кого-то убили, чтобы вычислить преступника, достаточно произнести несколько слов…
– Можно, я запишу номер вашего коммуникатора? – спросил он. – Вдруг нам еще ваши услуги понадобятся.
– Пожалуйста, – Джастин пожал плечами. – Записывайте.
Набирая на клавиатуре номер, Мест уже решил: плевать на стоимость выпивки, сегодня он надерется.
И от этого решения парадоксально стало легче.
*
Второй уровень. Тупик.
Второй уровень. Тупик.
«Откуда на острове, накрытом куполом, все новые и новые боссы? – спросил себя Дранбальт и тут же дал ответ. – Игровая условность, конечно».
На сей раз босс был нешуточным, огромный демон разнес уже треть острова, и персонажу Дранбальта, Месту, основной магией которого являлась телепортация, в бою с ним делать было нечего. Повезло еще, что в их компании было так много демонов. Обычно это не радовало, но в таких стычках бывало незаменимо.
Воздух дрожал. Дранбальт вместе с еще несколькими успевшими добежать до места, где бесчинствовал босс, находился в резерве и пока стоял в сторонке.
– Мест! – услышал он голос Сатаны. Эта девчонка-демон вместе с двумя другими готовилась к решительной битве, разминая пальцы. Почти все были уверены, что за Сатану играет мужчина – так жестко и бескомпромиссно она обычно дралась. – Ты можешь, в случае чего, оттелепортировать остальных в безопасное место?
– В случае чего безопасных мест на острове не останется, – отозвался он. – Но, в общем, могу.
– Тогда сделаешь, – глухо сказал Мрак. Его Дранбальт почти не знал, тот был одиночкой и к общему костру в лагере не приходил почти никогда. – А пока не суйтесь. Только демон может победить демона.
Зверь, третий демон в команде, зарычал и ударил себя кулаком в грудь. Дранбальт посмотрел вперед – туда, где за скалами, совсем рядом, бесчинствовал босс.
«Вас вызывают по коммуникатору, примите вызов», – появилась внизу, там, где высвечивалась актуальная игровая информация, бегущая строка.
«Пусть идут нахер, – озлобленно подумал Дранбальт. – Почти полночь. Я сплю».
«Вас вызывают по коммуникатору, примите вызов».
В принципе, в полночь ему могло позвонить не так много людей. Фактически, только один человек – Лахар. А у Лахара не было привычки названивать из-за ерунды.
Демоны встали треугольником с Сатаной на острие. Было видно, как сильно они напряжены, тронь – и набросятся не только на босса, но и на своих же.
– Гилдарц! – обернулся Дранбальт к соигроку. – Прикрой остальных! У меня тут реал нарисовался.
– Какой реал в полночь, Мест?! – возмутился тот. – Нас щас тут всех размажут!
Не вступая в дальнейшие диалоги, Дранбальт вышел из игры. Во-первых, у него действительно не было настроения объяснять. Во-вторых, это было вполне в характере Места, а отыгрышем Дранбальт не пренебрегал.
Он не любил трансляцию разговоров на интерактивный шлем, поэтому сначала снял его, а потом ответил – по старинке, через наушник.
– Что случилось, Лахар?
– Догадайся, – совершенно обреченно сказал тот. – Жду тебя через полчаса, адрес сейчас вышлю.
Дранбальт выругался так, как отроду не ругался, встал с постели и принялся одеваться.
Парень лежал на полу, неестественно вывернув руки. В центре его груди было маленькое круглое отверстие с обугленными краями; кожа вокруг покраснела и пошла волдырями.
– Такое впечатление, что его лазером прожгли, – сказал Дранбальт, вставая с корточек. Лахар тем временем осматривал углы: хотел своими глазами увидеть все детали на месте преступления еще до приезда экспертов.
– Это вопрос к судмедэксперту, – рассеянно отозвался он.
– Но тогда получается, это не серия, – Дранбальт потер глаза, спать хотелось ужасно. – Первая жертва была зарезана ножом, а с этой вообще что-то странное. А серийные убийцы почерк не меняют.
– Маньяки – нет, для них большое значение имеет ритуализация преступления, – рассеянно отозвался Лахар. – Но в почерк входит не только непосредственный способ убийства. Я слышал про мужика, который жертв резал, вешал, топил, душил… Разного возраста, в разных районах. Никто и не думал объединять это в серию, пока одной из жертв не удалось вырваться. А там выяснилось, что перед убийством маньяк непременно отстригал жертве прядь волос на макушке – вот такой у него был фетиш. Так что не спеши с выводами.
Дранбальт зевнул и прислонился к стене, закрыв глаза. Назавтра голова будет посвежее и можно будет думать, ну а пока…
– Дранбальт? – вдруг позвал его напарник. Он сидел в углу и внимательно рассматривал что-то, валяющееся на полу. Дранбальт отлепился от стены и подошел к нему.
– Ну что?..
– Это все-таки серия, – прошептал Лахар, показывая пальцем.
Даже не глядя, Дранбальт знал, что это: листок бумаги с написанными на нем случайными словами.
В первой половине дня Дранбальт отсыпался, но работу никто не собирался делать за него, поэтому к двенадцати пришлось, зевая, выползти из кровати. На почту, заведенную специально для общения с игроками, перед кем не хотелось деанонимизировать Места, ночью пришло гневное письмо от Сатаны: как оказалось, демона долго не могли победить, из-за отсутствия Места с его телепортацией персонажам пришлось удирать через лес, и теперь в лагере было несколько раненных, и Места крыли последними словами. Заканчивалось письмо пассажем о том, что теперь Дранбальту можно в игре не появляться – за его бойкотирование проголосовали все, кто был в тот момент в игре, кроме Мрака. Демон и так общался только с тем стремным магом душ, чьего имени Дранбальт никак не мог запомнить, но то, что он не прогнулся под общественное мнение, внушало уважение. Дранбальт хмыкнул, стер письмо и решил прийти в игру тем же вечером, наплевав на бойкот, и попробовать разговорить Мрака, если тот будет. В конце концов, ему было слишком одиноко после того, как ушла Венди, и друг, пусть и только игровой, не помешал бы.
Временно выбросив из головы игру, Дранбальт посмотрел в список, надиктованный ему в четыре утра Лахаром. Оба они были усталыми и сонными, оба не хотели ничего, кроме вернуться домой и завалиться спать, поэтому отсутствие ошибок в списке не гарантировал никто, но делать было нечего: звонить Лахару Дранбальт не решился. Когда он наконец уехал домой, напарник отправился в участок, где ему предстояло еще оформить улики и подготовить отчет для начальства, и сейчас он, наверняка, отсыпался. Поэтому Дранбальт еще раз сверился со списком номеров участков и фамилий полицейских и двинулся в гости, молясь, чтобы на пути не попался никакой бюрократ.
Ему повезло: бюрократов не было, и даже в тех участках, где за уликами был особый контроль, находились фотографии с места события или ксерокс. К пяти вечера в руках у Дранбальта оказались, кроме вчерашней, еще шесть подобных записок с накарябанной на них ахинеей. Он долго рассматривал их сам, пытаясь найти закономерность, но безуспешно – слова не повторялись, а ничего серьезнее узнать он не мог.
Вообще-то Лахар велел ему отнести записки экспертам для графологической экспертизы. Но, повинуясь какому-то наитию, Дранбальт достал коммуникатор и потыкал по клавишам.
– Я слушаю, – произнес наушник.
Дранбальт глубоко вздохнул и принялся излагать.
– Я же говорил, что это не шифр, – устало сказал Фрид Джастин. На сей раз они встретились в библиотеке, и эксперт-лингвист выглядел не очень – под глазами залегли тени, и его явно знобило – он то и дело вздрагивал, обхватывая себя за плечи.
– Вы нездоровы? – довольно бестактно поинтересовался Дранбальт и тут же попытался смягчить высказывание. – Я бы зашел в другой раз, а пока отдал записки на графологическую экспертизу.
– Нет, я просто не выспался, – Джастин бледно усмехнулся. – Всегда знобит, когда спать хочу. Давайте сюда свои записки, но сразу предупреждаю – вероятность того, что в них всех обнаружится шифр, который не был заметен в одной, есть, но она очень мала. И на сей раз это займет куда больше времени, минимум два-три дня. Сами записки оставлять у меня необязательно – мне нужен только текст.
Он уселся за стол и принялся переписывать несвязные слова в блокнот, тщательно выясняя, в каком порядке были найдены записки и нумеруя каждую строчку. Закончив, он стал задумчиво постукивать карандашом по столу.
– Вообще интересно, – сказал едва слышно.
Дранбальт собрал бумажки, фотографии бумажек и ксерокопии бумажек обратно в папку и сунул ее в сумку.
– Извините, Дранбальт, – вдруг сказал Джастин, выпадая из раздумий. – Вы, случайно, в «Семь лет фей» не играете?
– Играю, – удивился Дранбальт. – А что?
– У нас на острове есть парень с таким же шрамом, как у вас, – Джастин провел пальцами по щеке. – А персонажей часто по своему образу и подобию делают.
– Не знаю, возможно, – Дранбальт пожал плечами. – А что за парень?
– Зовут Мест, он телепортант и шпион.
– Я не шпион! – возмутился Дранбальт.
Фрид весело засмеялся.
– Вот тут вы и попались. Все знают, что Мест сливает информацию о происходящем на острове Совету Магов. Вообще-то, никто не обижается, все знают, что это часть игрового процесса, и на острове всегда есть кто-то, кто пользуется этой возможностью. Разницы на самом деле никакой, кроме отыгрыша.
Дранбальт кивнул и тоже улыбнулся.
– Да, именно так, разницы никакой. А вы за кого играете? За Леви?
Была у них на острове девушка – специалист по магии письмен, довольно тихая любительница книг и учебы. Если персонажей делают по своему образу и подобию…
– Нет, – коротко ответил Фрид и задумчиво продолжил. – Интересно, что бы сказали те, что вчера крыли Места последними ругательствами, если бы узнали, что вы – полицейский?
– Ничего не сказали бы, – Дранбальт пожал плечами. – Может, для них игра дороже…
Фрид вздохнул, закрыл блокнот и откинулся на спинку стула.
– Я вчера пытался им объяснить, что реал разный бывает, что у вас могло что-то случиться, или на работу могли неожиданно вызвать, но они и слушать меня не стали – слишком злы были…
– Ты Мрак, – быстро сказал Дранбальт, от удивления перейдя на «ты».
Действительно – соотнести тихого дешифровщика, «ботаника», трясущегося от недосыпа, с безжалостным и свободолюбивым демоном, отличным бойцом, было не просто сложно – невозможно. А как же создание персонажей по своему образу?
Фрид нахмурился.
– Отлично, – оценил он секунду спустя. – Где я ошибся?
– Нигде, – отозвался Дранбальт. – Просто я случайно знаю, что Мрак был единственным, кто не объявил мне бойкот за вчерашнее. Хотел пообщаться…
– Сегодня я буду заниматься твоими записками, мне будет не до игры, – сухо ответил Фрид, легко подхватив его «ты». С другой стороны, они были знакомы, пусть и в игре, дольше, чем думали, и на острове церемоний не разводили. – А дальше… извини, но нет. Я пришел в игру не для того, чтобы искать друзей, а чтобы просто побыть тем, кем не могу быть в жизни. И бурное общение в мои планы не входит.
– Как хочешь, – Дранбальт пожал плечами, не собираясь признаваться в том, что такой ответ все же задел его. – Я, собственно, тоже чаще один брожу. Была Венди, да ушла.
– Плохо без нее, – смягчился Фрид. – Без хилера остались, но, наверное, у нее появились поинтереснее дела в реале.
– Наверное, – Дранбальт взял сумку. – Я пойду? Звони, если возникнут вопросы.
– Непременно, – пробормотал Фрид, снова открыл блокнот и склонился над ним.
Дранбальт сидел, положив голову на стол. Из окна немного дуло, и листок бумаги перед ним шевелился. Дранбальт наблюдал за этим шевелением и думал о том, что надо встать и что-то сделать, но что?
Следствие зашло в тупик, без информации от Фрида Джастина или экспертов-графологов они с Лахаром могли хоть улики изучать, хоть на картах гадать с одинаковой степенью успешности. Поэтому вместо того, чтобы работать, они откровенно маялись ерундой – другими делами занимались другие детективы, начальство освободило Лахара и Дранбальта для поимки неуловимого убийцы, а те, вместо того, чтобы ловить, разгадывали кроссворды (Лахар) и спали прямо на рабочем столе (Дранбальт).
На столе перед его глазами вдруг появился стакан с кофе. Дранбальт приподнялся – и увидел Лахара с таким же стаканом.
– Слушай, – сказал напарник. – Мне тут игру подарили. А я не играю, вот и решил передарить тебе. «Унитекстуальность», слышал о такой?
– Слышал, – Дранбальт зевнул и взял кофе. – Хит продаж, все в нее рубятся, я сам хотел себе с зарплаты купить. Симулятор всемогущества.
– То есть если я подарю игрушку тебе, ты будешь играть? – уточнил Лахар.
– Естественно! Я твою щедрость буду помнить… – Дранбальт снова зевнул. – Долго буду помнить, в общем.
– Ладно, – ответил Лахар. – Тогда я из дому тебе перешлю код активации. Кстати, странное название для игры…
– Почему? – заинтересовался Дранбальт.
– Ну, унитекст в лингвистике – всемирный текст человечества, совокупность всех существующих текстов. Какое отношение это может иметь к игре?
Дранбальт усмехнулся и глотнул дрянного, синтетического, но все равно бодрящего кофе.
– Сразу видно, что ты не играешь. Да какое угодно! Допустим, все тексты мира – зашифрованное послание от богов, и это важная часть сюжета. Хотя, кажется, конкретно в этом случае все проще – я где-то читал, что в «Унитекстуальности» игровые взаимодействия строятся на законах грамматики, то есть фактически эта игра и есть большой текст. Так что тебе, думаю, понравилось бы.
– Я все еще не играю, – напомнил Лахар и улыбнулся. – И ты не увлекайся, о работе не забывай.
– Да какая тут работа… – проворчал Дранбальт, но снова ложиться на стол не стал – скрипнула дверь, и вошел один из стажеров, выполняющих в участке роль мальчиков на побегушках.
– Вот, мне сказали вам передать, из экспертного отдела…
– Давай сюда! – велел Лахар, протягивая руку.
Стажер отдал ему заключение и испарился.
Лахар читал, и его лицо становилось все мрачнее и мрачнее с каждой строчкой.
– Ну что там? – обеспокоился Дранбальт, и тут у него зазвонил коммуникатор. Дранбальт хотел было послать подальше звонившего, но взглянул на экран и сдержался.
– Я слушаю, Фрид.
Лахар оторвал взгляд от заключения и с интересом посмотрел на него.
– Здравствуй, – судя по шуму на заднем плане, Фрид шел по улице. – Я закончил анализ, только что вышел из библиотеки. Дранбальт, жаль тебя расстраивать, но это все еще не шифр. Я не знаю, как я еще могу тебе помочь.
– Ясно, – ответил Дранбальт упавшим голосом. – Спасибо. Я твой должник, но пока извини, тут пришло заключение от графологов.
– Да, конечно, – коммуникатор пискнул и отключился, церемонными прощаниями Фрид себя не утруждал.
– Что, ничего? – поинтересовался Лахар.
– Ничего, – ответил Дранбальт. – Шифра нет. А у тебя?
– А у меня, – Лахар тяжело вздохнул, – все гораздо интереснее. Вывод графологов однозначен – восемь записок писали восемь разных людей.
Дранбальт встрепенулся.
– Не может быть.
– Может, – теперь уже Лахар уронил голову на стол, прямо на заключение. – Либо мы имеем дело с маньяком, который мастерски подделывает чужие почерки… либо я прямо и не знаю, что думать.
Дранбальт одним глотком допил кофе, а затем ожесточенно смял стакан в руке и бросил его в урну.
Похоже, из невыполнимого это задание превращалось в еще более невыполнимое. Хотелось что-то разбить, но вместо этого Дранбальт просто последовал примеру Лахара, уронил голову на стол и попытался забыть об этом невыносимом деле.
Перед глазами шевелился уголок листа.
*
Третий уровень. Путь
Третий уровень. Путь
В их квартире, где вчетвером жили школьные друзья, сложилась странная практика: ели все, а готовил и мыл посуду только Фрид.
Впрочем, претензий у него не было. Готовить, кроме него, никто не умел, без него все питались полуфабрикатами и бутербродами, а мытье посуды попросту успокаивало нервы. Возить губкой по тарелкам, споласкивать их под струей воды было для Фрида изрядным релаксантом, после мытья посуды он всегда чувствовал себя лучше, чем до, и, расстроившись, первым делом шел на кухню к раковине.
Но сейчас знакомый антидепрессант не действовал: Фрид надраивал и надраивал любимую тарелку Эвергрин, в цветочек, а тревога никак не хотела уходить.
– Лисанна спрашивала меня, кто ты на острове, – сказала сидящая за столом Мира. – Я сказала, что Мест.
– И что она? – Фрид пытался отвлечься от мрачных мыслей, и легкий разговор об играх способствовал этому лучше всего.
– Она не поверила, – Мира хмыкнула. – Ну, я бы тоже не поверила, знаешь.
Их с Мирой ни к чему не обязывающий роман длился уже несколько месяцев. Большой любви между ними не было, оба прекрасно знали, почему встречаются: Мира очень любила совращать скромных краснеющих девственников, а Фрида уже даже друзья начали считать геем. Правда была в том, что он был влюблен в свое призвание – язык, а люди, все: и мужчины, и женщины – для него были одинаковы – какая разница, с кем рядом по ночам читать книги и играть в игры?.. Поэтому его и пугало рвение Лисанны, младшей сестры Миры, влюбленной в него до одержимости. Однажды Мира рассказала, что первой любовью ее сестры стал парень, который к своим двадцати так и не вырос из коротеньких штанишек, и, пресытившись инфантильным придурком, Лисанна переключилась на самого взрослого и серьезного парня в компании – на Фрида. Мире было наплевать, Фрид Лисанны избегал, но сейчас говорить о ней было подходящим занятием, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
– Хочешь, я скажу ей, что ты асексуал? Тем более, это почти правда.
– Вообще ничего ей обо мне не говори, – попросил Фрид. – Слушай, Мира… Ты играла в «Унитекстуальность»?
Все. Это было сказано. С не напрягающего разговора – рывком к тому, что тревожило, беспокоило, муравьем сидело в сознании.
– Немного. Мне было интересно, что вы с Бикслоу придумали. А что?
Фрид вздохнул и понял, что если продолжит натирать тарелку Эвергрин, с нее облезут цветочки. Отложил, взял следующую.
– Не играй пока в нее. В ней что-то не то, какой-то… – он замялся, – баг. Я не могу его поймать, но чувствую, что игра идет не так, как задумывалось.
Мира пожала плечами, не высказывая ни малейшего удивления.
– Как хочешь. Эй, хватит протирать дыры в тарелках. Может, бросишь издеваться над посудой и сходим куда-нибудь, где ее помоют за нас?
Фрид немного подумал, а потом перекрыл воду.
Все равно ничего не помогало – беспокойство сидело внутри.
Фрид налепил датчики на руки. Надел шлем, вздрогнув от прикосновения металла к вискам.
В доме больше никого не было. Лаксас и Бикслоу отправились в бар, расслабиться после тяжелой рабочей недели. Эвергрин пошла ночевать к своему парню, и Фрид был один. Для того, что он собирался проверить, так было даже лучше.
Перед глазами вспыхнуло меню. Фрид решительно пролистнул список игр на несколько экранов вниз.
«Унитекстуальность». Прикосновение к иконке.
«Добро пожаловать в мир неограниченного творчества».
Замелькали перед глазами связи, похожие на спирали ДНК. Отдельные символы, в которых смутно угадывались элементы букв. Появился игровой мир – серый, бесцветный мир с серым небом, серой землей под ногами и серым солнцем. Стартовая локация.
Вообще обычно в сетевых играх заводить больше одного аккаунта было запрещено, но у Фрида были определенные преимущества. Он голосом вызвал меню и из списка своих четырех аккаунтов выбрал один – тот, который больше всего подходил для теста.
«Мрак».
Он снова оказался в стартовой локации, но теперь уже не серой. Небо было зеленое, землю покрывала фиолетово-синяя трава. Фрид поморщился: экспериментами с окружающими цветами начинали игру все новички. На краю поля зрения появилась бегущая строка:
«В мире «Унитекстуальности» возможно все. Каждый игрок – слово, а мир – текст, который создают игроки. Взаимодействуя с другими игроками по законам грамматики, вы можете изменять игровой мир».
«Только чокнувшийся лингвист мог придумать такую концепцию! – ржал Бикслоу, когда Фрид поделился с ним своими соображениями. – Я просил тебя подать идею для игры, а не симулятора учебника! Но знаешь, это может выстрелить…»
Это выстрелило, да, но Фриду с каждым днем становилось все страшнее и страшнее.
Он двинулся по дороге к едва заметным вдали домам – первый город на карте. Помимо грамматической составляющей, в игре была и обычная квестовая – города, задания и боссы. Очень многие игроки-слова просили за возможность прозвучать вместе игровых денег, артефактов или облегчающих игру предметов, и выполнение заданий было одним из способов достать все это. А потом можно было искать нужные по значению слова, собираться в предложения-команды и менять игровой мир…
Фрид призадумался. Игрок сам выбирал, каким словом быть, и при нормальной игре искать нужные для необходимой команды слова можно было месяцами. У него не было столько времени, но было преимущество разработчика.
– Консоль разработчика! – позвал он, и под его руками развернулись клавиатура с экраном. Курсор призывно мигал.
Фрид немного подумал, потом прописал себе неуязвимость, неограниченные ресурсы, повышенную скорость передвижения и карту. Особенно важна была карта: обычная, та, что была в игре, ничем не отличалась от любой другой, показывая локации, но карта разработчиков, кроме них, четко определяла, где какое слово находится и куда бежать, если хочешь составить определенную команду.
Он свернул консоль и достал из кармана дневник персонажа. В нем, кроме обычного игрового журнала, можно было оставлять собственные заметки. Фрид потратил несколько минут на формулирование команды, которую хотел составить из разных слов, а затем углубился в карту.
– Эй, ты чего? – Бикслоу тряс его за плечо. Фрид с трудом вынырнул из тяжелого, мутного, словно болото, сна, и обнаружил, что не снял даже датчики с рук, а со шлемом и вовсе спит в обнимку. Как же так вышло?..
– Ты слишком трезвый для вернувшегося из бара, – пробормотал он, пряча шлем в нишу и отцепляя датчики.
– А мы не успели напиться, – радостно ответил Бикслоу. – На нас наехала компания, и мы сразу к драке перешли, а за ней – к побегу, я Лаксаса еле уволок… Во что это ты так заигрался?
– В «Унитекстуальность», – отозвался Фрид, заползая под одеяло. Он действительно слишком устал, бегая по миру игры, вот и уснул, не успев стащить с себя шлем. «Сейчас надо выспаться, а с утра можно продолжить», – решил он и скривился.
– О, круто, – Бикслоу, не снимая ботинок, повалился на свою кровать. – И что, составил что-то? Изменил игровой мир?
– Я не нашел слова «приди».
Бикслоу присвистнул, рассматривая потолок.
– Знаешь, что я подумал? Во второй части нужно ввести неписей. Потому что все берут себе всякие пафосные значения, а самых простых глаголов и местоимений днем с огнем не сыщешь.
– Так в этом и задача, разве нет? – Фрид пожал плечами.
Бикслоу неопределенно хмыкнул, и в этот миг Фрид решил ему рассказать. Поделиться своими страхами. Ему не удалось добыть доказательства, но молчать дальше он тоже не мог. Да и разве Бикслоу не был соавтором этой игры?
Фрид взял с тумбочки рядом с кроватью свой блокнот и открыл на нужной странице.
– Вот, возьми, прочитай.
Бикслоу пробежался взглядом по восьми наборам случайных слов, недоуменно поморгал.
– Что это?
– Это мне один полицейский принес, расшифровать просил. Он не говорил, что за дело расследует, но я сам догадался: это те убийства, о которых вся пресса пишет. Эти записки были найдены рядом с жертвами. И вот я тебя хотел спросить, что это.
Бикслоу еще раз посмотрел на записи, пожал плечами.
– Но мне-то откуда знать, я же не… подожди, – он насторожился. – Это очень похоже на ту грамматическую хрень, которую наша игра выводит на подсознание.
– Не просто «похоже», – отозвался Фрид. – Это она и есть. Я разобрал только первые четыре, но все это – упрощенные команды вывода персонажей.
– Это совпадение, – решительно ответил Бикслоу. – Это же игра. Либо кто-то хочет нас подставить, и тогда круг подозреваемых сужается – о выбранном нами способе подавления доверия знает очень узкий круг разработчиков и психологов.
Фрид молчал. Такой вариант ему в голову не пришел.
– А что ты сказал полицейскому?
– Ничего, – отозвался он. – Я сам не сразу понял. Но теперь-то должен ему сказать.
– Ложись спать, – посоветовал Бикслоу. – С утра решишь. И не заморачивайся: это всего лишь игра, кому, как не нам с тобой, знать это лучше всего?..
Заворачиваясь в одеяло, Фрид от всей души пожелал, чтобы так оно и было.
Он проснулся под утро от ощущения давящего ужаса. Перехватывало дыхание, трудно было шевелиться – тело словно ватой напихали. На соседней кровати сопел Бикслоу, а Фрид лежал, таращился в сереющую ночь слепыми глазами и пытался вспомнить, что же ему снилось. Но не удавалось, вспоминалось лишь, что это было очень страшно, что все, о чем он тревожился, чего боялся в последние дни, обрело вдруг форму и набросилось на него…
Фрид нащупал на тумбочке коммуникатор, сунул наушник в ухо.
– Алло? – сонный голос. Сдернул человека с постели…
Фрид мысленно затоптал совесть и вдохнул побольше воздуха.
– Дранбальт? Это Фрид Джастин. У меня есть для тебя информация…
Фрид расхаживал по кабинету, Лахар и Дранбальт сидели рядом на стульях и провожали его взглядами.
– Как вообще так получилось, что ты в игрострой подался? – спросил Лахар на правах давнего знакомого. – Тебя же только наука интересовала.
– И сейчас только она, – вздохнул Фрид. – Бикслоу нужна была дипломная работа, простенькая игрушка, ну я и подкинул ему идею. И сценарий написал. Я думал, эта игра дальше его кафедры не пойдет, а оно вон как получилось.
– …и однажды ты проснулся творцом культовой игры, – подхватил Лахар. – Словом, предыстория понятна. А теперь, пожалуйста, то, что ты рассказывал ночью сонному Дранбальту, но медленно и по слогам: он тоже не игродел и пересказать мне смог только часть, и ту – искаженно. Так что, пожалуйста, для далеких от игр разжевывай все.
Фрид снова вздохнул и принялся носиться в два раза быстрее – волнение требовало выхода.
– Постараюсь покороче и попонятнее. В наш век высоких технологий, когда в игре можно видеть, слышать, пробовать еду на вкус, дать и получить по морде и заняться виртуальным сексом, остро стоит вопрос подавления доверия. Проще говоря – как предотвратить ситуацию, в которой человек забывает, что он в игре, и начинает считать игровой мир реальностью. Сами понимаете, это довольно опасно, чревато многими психическими расстройствами, но вполне вероятно. Поэтому разработчики помещают в игры информацию, которая не воспринимается сознанием, а воздействует прямо на подсознание, убеждая его, что мир игры – нереален. В итоге как бы глубоко человек не погрузился в происходящее в виртуальности, подсознательно он всегда знает, что это всего лишь игра.
Дранбальт поднял руку.
– То есть где-то в игре есть надписи «Ты в виртуальности», которые не видны глазами, но считываются подсознанием? – спросил он.
– Грубо говоря, да. Способов, на самом деле, множество, у каждого разработчика свои. В «Унитекстуальности» такая защита тоже есть. Поскольку в игре все построено на грамматике, нам всего-то надо было убедить подсознание игроков в том, что игровая грамматика неправильна. Поэтому в игру вшит простой скрипт, преобразовывающий создаваемые игроком команды в бессмысленный набор слов. Подсознание считывает этот набор слов, соотносит с известными правилами языка, и успокаивается – такой грамматики не существует, мы в игре.
Лахар подался вперед.
– То есть ты хочешь сказать, что записки, найденные у трупов – такие преобразованные команды?
Фрид остановился и кивнул.
– Именно. Я сразу об этом не подумал, а потом решил проверить, и да – оказалось, что это они. Это команды на вывод.
– На вывод? – хором не поняли Лахар с Дранбальтом.
– На вывод персонажа из другой игры в мир «Унитекстуальности». В мире, где можно изменить что угодно, игроки рано или поздно начинают менять себя. А у многих в других играх есть персонажи, которые сильнее, храбрее, во всем лучше оригинала. Которые являются тем, кем оригиналу никогда не стать, – Фрид покосился на Дранбальта. – Естественно, у многих возникает желание стать ими еще на какое-то время, стать ими в мире неограниченных возможностей.
– И вы действительно переносите персонажей из одной игры в другую? – поднял брови Дранбальт.
– У игры нет такого инструментария, – покачал головой Фрид. – Это слишком ресурсоемко, поэтому при создании такой команды игра просто дает левел-ап и возможность выбрать новые умения из огромного списка, что дает игроку иллюзию, что он действительно становится своим персонажем. Это, кстати, написано в руководстве пользователя, но кто их читает?..
– Так, – произнес Лахар и все трое замолчали.
Фрид переводил взгляд с одного детектива на второго. Лахара он знал по университету; учились они на разных курсах, но вместе выступали на студенческих интеллектуальных конкурсах. С Дранбальтом – Местом – познакомился в игре. Но сейчас все равно не знал, чего от них обоих ждать.
– Кто знает об этой методике? – спросил Дранбальт.
– Мы с Бикслоу, – начал перечислять Фрид. – Та команда программистов, которая занимается непосредственно преобразующим скриптом. Ну и товарищи из игрового комитета, которые следят за наличием в играх подавления доверия. Остальные знают, что у нас есть защита, но не знают, какая именно.
– Печально говорить это, Фрид, – сказал Лахар, – но мне придется тебя задержать до выяснения твоего местоположения во время убийств.
Дранбальт ошалело посмотрел на него.
– У него есть алиби, – хрипло сказал он. – Когда произошло последнее убийство, он был в игре, я сам видел.
– Это последнее, – кивнул Лахар, – а предыдущие? Словом, Фрид, я почти уверен, что ты ни при чем, и вас с Бикслоу просто пытаются подставить, но отпустить тебя я не могу.
Фрид как можно более равнодушно пожал плечами.
– Как хочешь. Наручники будешь надевать?
– Обойдемся без них. Я сейчас напишу тебе даты, а ты вспомни, пожалуйста, что ты делал в эти дни. Как можно более подробно, если найдется кто-то, кто сможет подтвердить твое алиби, будет вообще отлично.
Фрид усмехнулся.
– Это будет нетрудно. Я живу с тремя друзьями, даже если я спал дома, этому будет целых три свидетеля.
– Хорошо, – отозвался Лахар и зашуршал ручкой по бумаге.
*
Четвертый уровень. Преддверие.
Четвертый уровень. Преддверие.
– Наблюдай за ними. Увидишь что-то подозрительное, звони немедленно, – инструктировал Дранбальт.
– Да, и самым подозрительным будет то, что я вообще там появился. Ты чего? Я же говорил, что не хожу в офис.
Дранбальт вздохнул. Фрид, без сомнения, был одним из умнейших людей, которых он встречал в своей жизни, но иногда он тупил по-страшному.
– Я не про работу в компании. Я так понял, что у всех разработчиков второй части игры есть демо-версия с отдельным сервером? Вот наблюдай за ними в игре. И будь поосторожнее.
Фрид кивнул.
– Идет. А откуда вы взяли, что подставляют именно меня, а не Бикслоу?
Дранбальт возвел глаза горе. Тупление никуда не делось, вообще, сегодня Фрид был какой-то странный – будто случайно за завтраком хлебнул тормозной жидкости. Его уже инструктировал Лахар, Дранбальту оставалось только напомнить, а гляди ты – он и первых-то инструкций не воспринял.
– Что у тебя стряслось? – прямо спросил он.
Фрид потер лоб ладонью.
– Ничего, просто… мысли дурацкие. То есть я понимаю, что все эти убийства можно объяснить более-менее рационально – некто, кто знал о меняющем грамматику команд скрипте, решил подставить меня или Бикслоу. Преступник знал, что рано или поздно вы докопаетесь – игра популярная, информация о подавлении доверия не секретна, и хоть кто-то, кто знаком с этой технологией, среди вашей экспертной группы нашелся бы. Но только ты же понимаешь, что оно шито неумелыми стежками? Тронь – и расползется. Слишком много завязано на случайностях – случайно найдется эксперт, случайно соотнесет записки с игрой, случайно догадается, в какую сторону копать. Я узнал, потому что сам этот скрипт разрабатывал, в смысле… – он замялся, – я не программист, но систему, по которой производится замена грамматики, придумал я. А другой узнал бы? Короче, это очень хлипкая версия, ты же понимаешь?
Дранбальт помолчал.
– Эта версия лучше, чем отсутствие любой версии, – наконец сказал он. – А в процессе ее разработки мы, возможно, наткнемся на что-то еще лучше, а пока же все, что нам остается – наблюдать и охранять вас с Бикслоу. Ты спрашивал, почему ты, а не Бикслоу? Очень просто: именно потому, что ты лингвист. Ты мог бы сам, сходу, перестроить любое предложение в такую конструкцию по тем правилам, которые использует скрипт?
– Пришлось бы подумать, но в принципе… Смог бы, да.
– А Бикслоу?
– Вряд ли. Но преступник может этого не знать, разве нет?
Дранбальт жалостливо посмотрел на него и принялся объяснять терпеливо, как первокласснику:
– Если это действительно кто-то из команды разработчика – поверь, он знает. Лахар осторожно наводил справки, и все в курсе, что все лингвистические идеи подбрасываешь именно ты. Бикслоу шикарный программист, но он именно программист, и его гениальные идеи в основном касаются программного кода. Все, кто работал над первой «Унитекстуальностью» и сейчас работают над второй, знают, что у вас разделение труда.
– Но почему именно команды вывода? – шепотом спросил Фрид.
Дранбальт пожал плечами. Ответа на этот вопрос он не знал, но надеялся выяснить со временем. И вообще он не лукавил – действительно, плохая версия была лучше никакой, но слишком много было белых пятен.
– О, кстати, еще, – вспомнил он и вытащил из сумки кобуру с пистолетом. – Это неофициально, но я надеюсь на твое благоразумие. Держи, – он сунул пистолет Фриду в руки. – Наводишь на врага, нажимаешь сюда – он стреляет.
– Охренел! – к оружию тот не притронулся, и вообще, о степени его удивления свидетельствовало хотя бы то, что он впервые со времени их знакомства применил полуцензурную лексику. Раньше Дранбальт был уверен, что Фрид – совсем как хорошо воспитанные барышни – и слов-то таких не знает. – Да я оружия отроду в руках не держал, даже в стрелялки не играл! Я филологический мальчик, а не супермен с пистолетом!
– Лахару не мешает, – парировал Дранбальт. – Бери, хоть защититься сможешь. Если мотивом подстав является зависть, а так часто бывает, преступник может обозлиться, что подстава не удалась, и попытаться устранить тебя физически. С этим ему будет труднее, но не пали по кому попало, а то оба под суд пойдем.
– Слушай, – Фрид все еще смотрел на пистолет как на какое-нибудь притаившееся чудовище. – Ну я же правда не боец. Я могу дрогнуть, могу струсить…
– Я не помню ни одного случая, когда Мрак струсил бы, – сказал Дранбальт прежде, чем успел подумать.
Идиотский аргумент почему-то подействовал – Фрид заткнулся, сузил глаза и решительно забрал пистолет. Дранбальт изрядно удивился такой перемене, но потом вспомнил его фразу – «Я пришел в игру не для того, чтобы искать друзей, а чтобы просто побыть тем, кем не могу быть в жизни». Может, такие слова напомнили ему, что иногда он все-таки может быть Мраком и в жизни – хотя бы не побояться взять оружие?
– Но знаешь, – сказал Фрид окрепшим голосом. – Вроде все нормально и рационально, пусть и с кучей белых пятен. Но у меня все равно ощущение, что мы с Бикслоу открыли что-то, чего открывать не следовало.
– Убивать не следовало, – сквозь зубы ответил Дранбальт. – А игра – это всего лишь игра.
Фрид смотрел на него – филологический мальчик с пистолетом в руках – и в глазах его была тревога.
Дранбальт пробирался сквозь лес, низкие ветки хлестали его по лицу и цеплялись за волосы. До лагеря оставалось, по прикидкам, еще около получаса пути.
– Привет, Мест, – навстречу ему вышел Бикслоу. Теперь Дранбальт знал, что за мага душ Бикслоу, сопровождаемого живыми куклами эксцентричного и жутковатого парня играет программист Бикслоу, но ни с кем этим знанием не делился. Их отношения, как и отношения с Мраком, оставались в рамках игровых, никто и знака не подавал, что они знакомы в реале.
– Привет, привет! – поддержали его летающие вокруг куклы.
– Ты слышал, что вчера Гилдарц в лагере нес? – спросил Бикслоу.
Дранбальт остановился.
– Нет, а что?
Бикслоу хихикнул.
– Он клеил Сатану и гнал ей, что реал – тоже игра. Весь мир – игра! Интересно, они с Мраком одни и те же вещества употребляют?
– Вещества дорогие, – Дранбальт покачал головой. – Думаю, у них это от природы. К тому же у Мрака мир – текст. Это не одно и то же.
– Концепция одна, – Бикслоу пожал плечами. – Мир – не то, чем кажется.
– Совсем не то! – пискнула одна из кукол и спряталась у него за плечом.
Дранбальт поморщился. Разговор вдруг начал казаться ему странным, ощущение было – как ото сна. Тяжелого, угнетающего, от которого хочешь, но никак не можешь очнуться.
– Ты остановил меня, чтобы поговорить о Гилдарце? – прямо спросил он.
– Нет, – не стал юлить Бикслоу. – Чтобы сказать, чтобы ты убирался отсюда.
Дранбальту захотелось прочистить уши. Раньше Бикслоу был отстранен, но в целом доброжелателен, и такой резкий приказ никак с ним не вязался.
– Что ты сказал?
– Вали из игры, – сказал Бикслоу все так же резко. – Сейчас. Мрак… Фрид – та еще истеричка, и он не верит в твою версию. Говорит, что хоть один из нас всех должен сохранить здравый смысл. Если он тебя тут увидит – мне спокойной жизни не будет, так что вали сам по-хорошему.
Дранбальт не знал, чему удивляться больше – что Бикслоу нарушил негласное соглашение не раскрывать анонимности и факта знакомства в реале или тому, что он говорил. Да, в последний их разговор Фрид был странным, и даже очень странным, и говорил что-то насчет того, что версия сляпана на коленке… но Дранбальт не думал, что он так уцепится за это.
– Так и сказал, про здравый смысл? – переспросил он.
Бикслоу не ответил. Он вдруг бессмысленно моргнул, потом развернулся и, ни на что не реагируя, ушел в чащу. Куклы полетели за ним.
Это означало, что где-то там, в квартире, которую они снимали на четверых, настоящий Бикслоу разорвал соединение.
Продолжение в комментариях.