Работа №15.

[ft-festival]

Название: Метеоритные дожди
Автор: ***
Бета: ***
Фендом: Fairy Tail.
Тип: фемслеш
Жанр: фемслеш, романтика, флафф, PWP
Персонажи: Мираджейн Штраус, Кана Альберона (номер)
Рейтинг: R
Размер: 829 слов
Предупреждения: возможно ООС, сумбур, пирсинг Мираджейн - авторский фанон
Статус: закончен
Дисклеймер: Хиро Машима
Содержание: Для Каны нет правил. Но с Мираджейн они уходят в далекий абсолют, они прекращают существование, стираются из памяти – это ещё одна свобода.
От автора: я долбанутый человек. тапки принимаю, как должное. Я знаю, что Вакх - это бог виноделия мужского пола. Но если бы это была женщина, то только Кана.


У Мираджейн задорные глаза, милая улыбка и теплые руки. У неё четыре шарика пирсинга в каждом ухе блестят, как маленькие солнца. У неё нет родинок на спине, только давно изученная лента позвонков под пальцами Каны.

Иероглиф «четыре» черной тушью да мягкой кистью по её белым запястья – это смерть. А что же делают пульсирующие живые звезды в ушах?

Один день, две недели, три месяца и четыре года – для них обеих памятная дата. В их внутренних мирах произошел большой взрыв, и Вселенные слились в одну-единственную.

Как много бывает совпадений.

Не знает, не ведает. А это так приятно иногда, не видеть правды. Уж больно легко тает ложь на губах.

Она неспешно допивает из своего бокала и тащит Кану на балкон – посчитать звезды.

Четное число – завтра будет все хорошо. Нечетное – надо больше выпить.

Кана удерживает её за запястье тонкое – думается, что одним неловким движением сломать можно. И прижимается губами, не думая, должно быть пьяная кровь пропитала разум и сердце. Души у Альбероны малость, половину она пропила, четверть выплакала по матери, треть отвела себе. Остальная часть пропала в нечаянных потерях, от которых она отмахивается. Мол, с кем не бывало.

К Мираджейн у Каны больше, чем влюбленность. Что-то необъятное, непонятное, неповседневное, которое заставляет дышать свободнее и спокойнее.

Глубже и тише.

Начало полета. Вверх. Ввысь вместе, за руки.

Она выныривает из своих мыслей, а целованного запястья с синими веточками вен и нет в её руке. Только черничный привкус горчит на кончике языка.
Где же она?

Ей страшно её потерять. Теряла она много, часто и по глупости. Госпожа Фортуна мало отсыпала ей из рога удачи, и Кана уверена, что Штраус – самое лучшее в этой жизни.

А Мираджейн танцует.

Одно действие. А в груди уже бьется о ребра восторженное сердце, больно так, бешено.

Сегодня ночью можно творить глупости и любить нежно, любить неистово, любить, если это то самое чувство.

Это настолько дорого и глупо Кане, что ей хочется плакать. От облегчения. Ведь Мираджейн чувствует то же самое. И когда это началось? Когда закончится?
Не думать.

Она плавным взмахом руки тушит все свечи в комнате. Мягкий мрак рассеивается по углам, переплетается тенями на стенах и полу, поглощая прочие цвета. Только темный и белый. Не черный. Просто тьма.

Тает в серебряном лунном свете медленно, то уходит в тень, то кружится, плавно изгибая руки в причудливом танце. Удивительная, странная от макушки до пят Штраус.

Мираджейн – это тьма с четырьмя солнцами и иллюзией ангела. Это демонесса, руки по локоть в крови, чистое тело для нового Бога, порочная женская душа.
Кана хочет, чтобы в следующий раз она родилась богиней. Тогда эта черная звезда будет принадлежать только ей, она посадит её на трон адов и начнет каждым утром украшать Млечными путями её тело: новыми созвездиями расцелует ключицы, едва сведенные лопатки и плечи, в лунку пупка вложит Венеру, а едва выступающие косточки таза пометит метеоритной пылью.

Эти мечты пьянят сильнее, чем ром. Она махом опустошает свой бокал и медленно облизывает губы, прикрыв глаза. Для Мираджейн её губы будут хмельными поцелуями Вакха. И бесконечность световых лет не позволит насытиться ей.

Вот кем хочет стать Кана в следующей жизни. Она уже ощущает венок из виноградных листьев на висках и теплые руки черной демонессы в своих ладонях.
Она открывает глаза – Мираджейн поглаживает пальцами её щеки, касаясь своим лбом её.

А потом целует.

Целует. Как много в этом слове.

Губы у неё не имеют вкуса, но мягче и едва ощутимее всего на свете. И прикосновения их словно подбрасывают Кану в экзосферу, где есть ничто. Не сгорают кометы, не мечутся метеоритные дожди, все застыло и движется вслед танцу черно-белой демонессы.

Для Каны нет правил. Но с Мираджейн они уходят в далекий абсолют, они прекращают существование, стираются из памяти – это ещё одна свобода.

Она целует её, и не богиня Вакх сходит с ума: все кажется ей лунно-солнечным, отовсюду исступленно сверкают звезды, тонущие в зыбком черничном космосе.

Нет звуков. Нет пустоты. Есть чистая, рвущаяся из тела пульсация.

И Кана обнимает Мираджейн в этом ромовом хаосе сильнее, крепче, заваливаясь с нею на диван возле стены.

А руки последней уже на чуть выступающих коленках Альбероны, взбегают, поглаживая бедра.

Вселенная внутри вспыхивает, загорается.

Внутри Каны пожар: внизу живота крутит, тянет, щекочут звездные бабочки своими крылышками, сгорая от одного взмаха.

По одной звезде в две секунды.

Вселенная внутри бьется в истерике и просит, просит, просит.

Кана сильнее прижимается к ней, чувствуя, как проникают в неё теплые пальцы.

Разум сжимается. Бабочки толкаются в одной куче. Солнце растапливает мертвую Луну – Вселенная внутри хочет плакать.

Она не хочет разрывать поцелуй. Она задыхается. Мираджейн отрывается от неё и дышит ртом, будто ловит стоны Каны.

Кажется, что Бога нет. Есть она. Она. Она. Только она, которая аккуратно целует ярёмную впадинку и плечи.

Крепкое тело, закрытые глаза и черничное дыхание.

И происходит взрыв. По молекулам. Атомам. Электронам. Пустоте.

Кана проговаривает самое заветное. Самое тайное, что родилось в эпицентре.

Вселенная внутри стекает слезами по щекам.

Кана чувствует, как Мираджейн ласково проводит рукой по лини живота, успокаивая её тело. Странно, что оно цело.

- Скажи ещё раз то самое.

Теперь её душа продана без остатка Дьяволу в женской плоти.

- Я люблю тебя, Мираджейн.