Название:Автор: ***
Бета: Mimosa
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен
Жанр: ангст, драма, психология
Персонажи: Стинг, Роуг и Драконы на фоне
Рейтинг:PG
Размер: мини (1211 слов)
Предупреждения: смерть персонажа
Дисклеймер: Хиро Машима
Ключ: Retrouvailles (французский) — радость, испытываемая от встречи, после долгого расставания, разлуки. Не всегда только относительно людей, но и возвращения в любимое место. Ну, или на родину, скажем.
Содержание: Стинг знает, что перед финальным аккордом, когда эпилог его жизни будет уже предрешен, перед глазами мелькнут донельзя знакомые блики святого света, танцующие на чешуе родителя. Легкие заполнит терпкий, родной запах, который он запомнил еще в детстве, чтобы потом почувствовать его уже в другом месте, в другом человеке.
Этот запах не подвластен описанию на человеческом языке, он просто ощущается, как, как…
… как дом.От автора: это не совсем связанно с самим содержанием работы, но автору тоже хочется иметь место, куда вернутся еще при жизни, а не после нее.
читать дальшеСтинг никогда этого никому не говорил, но он отчетливо помнит все запахи, с которыми хоть раз в жизни, но сталкивался. Они все разные, у них свои спектры ароматов и чувствительности, будоражащие нутро драгонслеера.
Вот, например, хмельной, пропитанный солнечной пылью и шепотом чужих душ запах стен гильдии. Или же опьяняющий, терпкий и не в меру захватывающий, с легкими оттенками безумия – это запах битв и оружия. Еще были запахи чувств и эмоций: запах сырости и холодной мрачности стен – сосредоточенности; запах обуглившегося мяса и надежд – звериной ярости; и сладковато-пряный, почти на грани возможного и запредельно-недосягаемого – доверия.
А еще были запахи снов. Стинг плохо помнит свои сны до, а после они и вообще перестали тревожить его измученное сознание. Он только знает, что они есть, ощущает всеми пятью чувствами, а еще – душевной болью. Такой ноющей, почти что фантомной и отчаянно-приятной, потому что эта боль тоже имеет свой запах. Он помнит его отчетливо.
У Драконов свои привычки и писанные на древних обелисках правила, свои законы и свои наказания за нарушения оных. А еще у них…
… стальная и громогласная, как и их победный рев, гордость.
… пьянящая, как запахи цветущих маков в конце мая, свобода.
… и обжигающая, ноющая почти фантомной болью, – преданность.
Преданность своим привычкам, своим уставам и бескрайней, всепоглощающей свободе. Но прежде всего – дому, месту, где они берут свой исток.
Стинг не помнит своих родителей, не помнит места, где он родился. В его памяти, на осколках сознания, багрово-красными разводами вытатуированы воспоминания, размыто-точные на грани невозможного и запредельно близкого, отчего внутри все ходуном и воздух рвется через грудную клетку наружу.
Он помнит место, где он вырос, где обрел самосознание и понимание действительности. Помнит блики святого света, танцующие на чешуе Вайссология, помнит мертвый язык Драконов, который нашептывал ему по ночам свои колыбельные и старые сказки-легенды. Он помнит, как его учили запоминать запахи чувств, людей, событий. И учили хранить верность тому, что пахнет совсем как его родной дом.
… бескрайнее море-равнина, утопающее за горизонтом в солнечных объятиях, волны колосьев, в которых устроили игры в прятки полевые русалки и нимфы,и ветер, с которым он гонялся наперегонки. Здесь он слышал перешептывания душ павших Драконов, а ночью созвездия рассказывали ему истории былого, настоящего и грядущего, даря крылья и совсем немножечко – свободы.
Вайссология всегда говорил, что звезды их хранят и что придет время, когда он и сам присоединится к ним и будет оберегать своего названого сына с высоты небосвода.
И запах этого места, он не подвластен описанию на человеческом языке, он просто есть, он ощущается, как… как…
... как дом.
Место, где берет начало его исток и куда вернется его душа после смерти, сольется с сотнями других таких же павших воинов, как и он сам. И звездопад в конце лета подарит ему крылья, позволит присоединиться к собратьям и предкам, которые хранят совсем юных Драконов своим благородием с небес.
Он запомнил этот запах, чтобы вновь почувствовать его уже в другом месте, в другом человеке. Он был слишком потерянный, слишком свободолюбивый и слишком одинокий. И он слишком долго искал, ловя призрачные образы в своих снах и изо дня в день чувствуя знакомую ноющую боль под ребрами.
Его гильдия пахла совсем иначе, меняя оттенки от серых полутонов до теплых и солнечных, но никогда – родных.
Но у него был иксид, который пах почти так же, как степные травы и колосья из его полустертых воспоминаний. И был еще друг – такой же Дракон, как и он, с бессмертной душой и гордостью сотни поколений в рубиновых глазах. Они могли вместе по ночам ловить смутно знакомые образы в пыли ночных дорог, соревноваться с ветром наперегонки и спрашивать о былом у созвездий…
Только вот детские воспоминания обуглились, сгорая в пламени Драконьей ярости, полевые русалки больше не устраивали затейливых игр в прятки, а во снах шепот на мертвом языке больше не узнавался.
Мальчики-Драконы выросли, наверное.
Ветер больше не дул с равнин, не приносил знакомый до дикой, ноющей и почти фантомной боли запах, а их последнее лето дарило лишь сухость, разочарование и пепел несбывшихся надежд.
Стинг помнил, как до конца не осознавал в полной степени весь ужас происходящего, с забавой и мальчишеским азартом лез в самую гущу событий, и блики святого света отчего-то так знакомо танцевали на Драконьей чешуе. Вот стоило только обернуться, бросить мимолетный взгляд назад и глубоко втянуть в себя воздух через ноздри, заполнить им полностью, до краев, легкие…
… Реальность лишь посмеялась над ним и больно щелкнула по носу. А грудную клетку обожгло от запаха смерти и крови тех, кто пах почти так же, как и его дом.
Бескрайнее море-равнина сменилось полем поверженных идеалов, мечтаний, надежд. И крики – вовсе не шепот – страдающих и умирающих товарищей, друзей и насколько хватит взгляда, вплоть до самого горизонта, – не его, чужая, реальность.
Стинг не помнит, как провалился в бездну.
– Я и не думал, что тебе так легко обломать крылья, мой старый друг, – и Роуг тоже не его, чужой, и смотрит он сейчас с горящей, испепеляющей не хуже, чем Драконье пламя, ненавистью. Но Стинг не видит этот взгляд, он вообще больше ничего не видит. Только чувствует – обгоревшими стенками души.
– А ты помнишь, как ломали крылья мне? Как я выл от боли и звал тебя на помощь? Как меня лишали моей свободы, помнишь, а?!
Стинг не помнит. Просто потому, что его уже и не было тогда. Просто потому, что сам лежал в крови павших героев и завороженно наблюдал, как последние валькирии танцуют свой предсмертный танец в полыхающем безумии.
Их маленькая утопия захлебнулась в ярости оживших призраков прошлого и в крови своих детей. Не родившийся предателем, предателем стал, и…
… когда ему ломали крылья…
– Почему ты молчишь, ты ведь был так уверен в том, что защитишь, спасешь, сохранишь их жизни!!!
… лишали свободы…
– А теперь просто почувствуй их отчаяние и страх! Почувствуй тошнотворно-сладкий запах их смерти… И запомни его!
… лишалии Драконьей гордости тоже.
Стинг не может видеть сны, он вообще больше не видит, и только по своему решению. На месте пустых глазниц грязная повязка, пропитанная кровью и страхом. Он чувствует это по запаху.
В карцере, куда его посадили буквально на цепь, подобно бешеному псу, сыро и холодно. А еще противно от собственного бессилия, что мерзким зловонием распространяется на всю темницу.
В пальцах он больше не ощущает согревающее тепло своей магии, которая пахла совсем как толстая шкура Вайссология. Ему не надо испытывать на прочность стены своим заклинанием, чтобы знать наверняка – он просто не чувствует ее запаха, и все.
Но он может предаться обуглившейся корке воспоминаний и на секунду представить знакомую картину в голове. Фантомная боль вновь даст о себе знать и уже где-то под сердцем, которое замедляет удар с каждым рваным полувздохом, полухрипом. И впервые за долгое время он наконец-то услышит шелест колосьев и степных трав, ветер снова хлестко ударит по щеке, а до ушей донесется знакомый шепот на мертвом языке, который он узнал, без всяких сомнений, узнал! В ноздри ударит привычный и родной запах, от которого заслезится в глазах,захочется улыбаться и кричать до одурения. Тоска вперемешку с облегчением и призрачным счастьем вскружила голову, а драгонслеер просто падает на спину, тянется рукою к небу и сжимает ее в кулак. Вот она, его свобода, в его ладони!..
– … Ты помнишь, как обещал мне, что покажешь свое бескрайнее море-равнину, утопающую в объятиях солнца из твоих снов? Вместо этого я всего лишь заставлю тебя почувствовать мою всепоглощающую реальность, залитую кровью и отчаянием чужих надежд, – звук рвущейся плоти, ломающихся ребер, и в ноги почти Короля падает сердце последнего сына Дракона.
А перед пустыми глазницами почему-то мелькают донельзя знакомые блики святого света, танцующие на чешуе родителя. Легкие заполняет терпкий, родной запах, и все это словно наяву, словно финальный толчок и взаправду.
Стингу кажется, что он вернулся домой.
-
-
20.06.2014 в 13:53Но мне понравился рассказ о доме Стинга и о Вайсологии, о запахах и желании вернутся в свой дом после смерти. Вот это завораживало. За это спасибо.
-
-
20.06.2014 в 22:20Стинг не предатель, просто план Затмения прошел успешно, и ФРоуг (он же новоявленный Король Драконов, но автору угодно добавлять отсебятину и говорить "почти Король") оставил его как своего военнопленного для личных громких самобичеваний. Правда, не надолго...
Скачки в повествовании... ох да, это излюбленный фокус автора. Некоторые его воспринимают с воодушевленным блеском в глазах, некоторым он не привычен и не понятен.
Тем не менее выражаю большую благодарность за прочтение и такой емкий и лаконичный комментарий. И отдельно за то, что Вам понравилась самая любимая моя часть в данной работе. Я очень признателен
-
-
01.07.2014 в 09:31-
-
01.07.2014 в 09:32